Самое счастливое утро. Николай Устюжанин

и в пространстве: Волга, Красная Поляна, Волгоград, Сочи, Ростов-на-Дону, Вологодчина, Майкоп. Это путешествие не только в прошлое, но, кто знает, может, и в наше будущее… Этим повесть и ценна – радостью, светлым настроем искренней души и благодарностью за великое счастье просто жить на белом свете.

      «Перестроечная» юность» возвращает нас в бурные годы, закончившиеся катастрофой для общей родины – СССР. Но описание происходивших событий, до конца не понятых и по сей день, не превращается в самоцель – повествование скрепляет лирический образ главного героя, Юрия Суханова. Взгляд рассказчика обращён не только на внешние факты, – внутренние причины нашей драмы раскрываются постепенно, по мере развития сюжета.

      Повесть «Вечернее солнце» является заключительной частью биографической трилогии. Но она – вещь самостоятельная и самоценная. Как всегда, автор передаёт движение времени вроде бы скупо, но зримо и с глубоким подтекстом. Ему не нужно его оценивать – сцепление прошедших десятилетий само высвечивает подлинную их картину. Особенно удачной стала концовка повести, выводящая её на совершенно новый художественный уровень.

      Слова Есенина: «Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье…» в полной мере подтверждаются и в повестях Николая Устюжанина.

      Когда я редактировал тексты, то неожиданно для себя так увлёкся чтением, что забыл об обязанностях. Желаю читателям такого же удовольствия от погружения в глубину времени, возрождённого в трилогии.

      Александр Цыганов,

      прозаик, литературный консультант Вологодской писательской организации

      Мое советское детство

      Повесть

      Ирине Николаевне Трапезниковой, автору идеи

      И пусть – дракон ее язви —

      Жизнь пропиталась липкой ложью…

      Ведь ностальгия по любви —

      Не ностальгия по безбожью.

Глеб Горбовский

      Море поет вечернюю песню. Голос волны становится все более доверительным и трепетным, его тембр – нежным. Красное солнце почти растворилось в воздухе, спрятав свои летние лучи в туманной пленке неба, и затихло, отдыхая от дневной работы. Покрикивают чайки, ищущие корм в волнистой зыби светло-стального цвета, нехотя отдает дневной жар каменистая галька… Но вот багрово-алый диск, окрашивая все в затухающий розовый цвет, медленно, но неотвратимо погружается в море. Лента, сотканная на воде из лучиков красного космического цветка, сужается и блекнет, укорачиваясь и испаряясь. Небо теряет вишневую окраску и приобретает бежевый оттенок… Вот светило наполовину опустилось за горизонт, слева и справа свод посерел, будто горюя от расставания, стал призрачным и начал темнеть. Лишь в вышине, над золотистым венчиком уходящей звезды горит заря, но и она свернет свой вечерний шлейф, когда прощальный кусочек солнца, захлебнувшись в морской волне, погаснет…

      Я сижу на еще теплом пляже и думаю о времени… Время – настоящая тайна, чудо из чудес! Оно то сжимается кольцами, то устремляется в вечность. Оно способно разбить твою жизнь на несколько жизней, или наоборот, все свести к одной бесценной вожделенной минуте. Оно не знает меры в любви и в заточении, оно вольно в одну секунду решить чью-то судьбу… Я боюсь его, я восхищаюсь им, я мучительно ищу ответ на вопрос: что такое время? Почему оно так неожиданно наносит свой удар, почему так коварно стучится в память по ночам? Я не способен его понять. Невозможно постичь его тайные ходы и расплести лабиринты внутренних сцеплений. Все чувствую – и не могу осознать, все вижу – но не в силах освободиться от этих видений… Кто мне поможет познать великую тайну страшного, безмерного и бессмертного времени?

      Только Бог…

      Мои родители познакомились в Великом Устюге, на катке, в двух шагах от которого до сих пор стоит здание, где услышали мой первый крик. Мама, Евгения Степановна, была студенткой педучилища, а папа, Василий Егорович Суханов, – курсантом речного училища.

      Появился я на свет в 1961 году. Назвали Юрой – в честь Гагарина.

      Роды были тяжелейшими, маму парализовало, а потом обнаружили еще и туберкулез. Врачи сказали, что ей не жить, но моя бабушка выходила дочь куриным бульоном. Больше детей у мамы не было.

      Папа ходил франтом, речником, даже одно время капитаном, так что летом мы жили на корабле, а зимой – где придется. Поначалу в Кузино, – на противоположном берегу от Великого Устюга.

      Помню себя с четырех лет. Поездку к бабушке на санях, – их папа перевернул в подпитии; мотоцикл, на котором нас с двоюродной сестрой сфотографировали; помню в деталях мой ужас в кинотеатре, когда смотрел сказку «Морозко» (испугался медвежьей головы).

      На Волге

      В 1965-66 годах и летом 1967-го мы жили на Волге, в Тольятти, где мама крестилась сама и крестила меня. Папа протестовал, но без успеха. Крещение врезалось в память особенно ярко.

      Произошло мое второе рождение в Старом городе, – районе Тольятти, который раньше назывался Ставрополь-на-Волге, в церкви Казанской