Золушка не верит сказкам. Эльвира Смелик

не до конца, а второй, похоже, ещё спит.

      Рома натыкается на меня, встряхивает головой, хмурит брови и произносит чуть хрипловато:

      – Доброе утро.

      – Полдень уже, – сообщаю я, проходя мимо него в сторону кухни, и слышу вдогонку, обиженно-оправдательное:

      – Ну я же только в пять пришёл.

      Через несколько минут и он вваливается на кухню, интересуется озадаченно:

      – Ты почему здесь?

      Всё-таки надеялся, что с утра пораньше я освобожу жилплощадь или растаю, как страшный сон?

      – А где мне быть?

      – Как где? На учёбе, – поясняет он невозмутимо, а я киваю в ответ:

      – Ага. Ничего, что август ещё, а занятия обычно с первого сентября начинаются?

      – Ну да, точно, – произносит он, ерошит пятернёй волосы у себя на макушке, будто тоже запоздало пытается включить мозги, а потом по-хозяйски уверенно лезет в шкаф, между делом спрашивая: – А ты почему такая?

      – Какая?

      Неприветливая, язвительная, вредная?

      – Вроде бы расстроенная.

      Он достаёт большую турку, кофемолку, на меня даже не смотрит. И когда только успел разглядеть и понять?

      Не знаю, почему меня раздражает этот факт. По-моему, действительно неприятно, когда близкие не замечают, им некогда, или всё равно, или они не придают значения, а кто-то посторонний вот так мимоходом одним не до конца проснувшимся глазом всё сразу видит.

      Неужели и тут последствия чрезмерной обнажённости нашей первой встречи?

      – Это у тебя профессиональное? Сразу в душу лезть.

      Рома разворачивается, смотрит вопросительно, но даже без тени обиды, потом пожимает плечами.

      – Может быть. Но не хочешь, не говори. – И, сдвигаясь в сторону плиты, с прежней невозмутимостью уточняет: – На тебя кофе варить?

      А я раздражаюсь ещё сильнее.

      – А ты почему такой? – повторяю за ним с вызовом, стараясь перекрыть рычание кофемолки. – Заботливый, предупредительный.

      Он опять пожимает плечами.

      – Ты же сама сказала, что профессиональное. – Оглядывается и невинно приподняв брови, предлагает: – Если тебя смущает, можешь пока что-нибудь поесть приготовить.

      – Кашку сварить? – уточняю ехидно.

      – Да хоть бы и кашку, – легко соглашается Рома. – Я не против.

      Уверен, что я просто прикалываюсь, и можно на моё сердитое шипение не обращать внимания.

      – Не надо мне кофе. Я уже пила, – заявляю и вытаскиваю из сушилки глубокую стеклянную миску.

      Овсяные хлопья у меня есть, насыпаю их, заливаю молоком, чуть-чуть соли, немного сахара.

      – Изюм добавлять?

      Рома удивлённо вскидывается, на секунду забывает про свою турку.

      – А ты, что, реально…

      – А ты думал, что один на свете такой благородный филантроп?

      – Нет, но…

      – Так добавлять? – перебиваю безжалостно. – Здесь ещё осталось немножко.

      – Ну, если не жалко, добавляй.

      – Представляешь, не жалко.

      Я