Купальская ночь. Елена Вернер

терпеливо дожидалась ответа.

      – Ну хорошо. Мама в последнее время плохо себя чувствует. Она, конечно, виду не подает, знаешь, какие у нас женщины, до последнего будут хорохориться. Но я-то вижу, что приболела. Я на шабашках подзаработал, ей ночнушку новую купил. В город смотался и купил. А старую забрал и вот, сжег.

      – Ты поэтому говорил, что в купальском костре все плохое сгорает?

      – Болезни, беды…. Так народ считает. Только не думай, что…

      – Да ничего я не думаю, – с жаром перебила его Катя. – Наоборот, молодец! У мамы теперь новая вещь, в любом случае хорошо. А если еще и выздоровеет…

      Костя кивнул:

      – Вот и я так решил. Хуже-то не будет, верно?

      – Приметы родились вперед нас, – согласилась она. – Вот я вроде не верю, ни в черную кошку, ни в тринадцатое число. А когда ложка падает, знаю, что…

      – Что скоро придет какая-то женщина, и стучишь по дереву, – закончил за нее Костя, и они переглянулись с пониманием.

      Оставшиеся три забора ребята миновали без приключений и спустились к реке. Ночь была тихая, теплая, в кустах дурноклена заливались соловьи, перемежая пение трескучим щебетом. На песке кто-то оставил кострище, среди пепла еще дрожал серо-красный жар и тени. Рядом блестела влажным горлышком пивная бутылка. Мимо торчащих из воды свай старого моста, вязко журча, текла река. Мощенная булыжником дорога, что раньше вела на мост, теперь уходила в воду.

      – Смотри, – кивнула Катя на мостовую, – кажется, что дорога сделана не для нас, а для каких-то водяных жителей, чтобы им удобнее из Юлы выходить было.

      – Тебе видней, – усмехнулся Костя.

      – Почему это?

      – Ты у нас мавка, не я.

      – Почему ты меня так называешь? Я похожа на злой дух, утаскивающий кого-то под воду? Или я просто выгляжу как утопленница?

      – Ты вынырнула прямо перед моей лодкой. Кем еще мне тебя считать? – его улыбка была такая же резкая, как и все лицо. – А сегодня? Эти волосы твои, вьются, сарафан… Ты на огородах как привидение. Надо вернуться, дедка того с ружьем проверить, а то он мог и преставиться от такого явления.

      Катя собралась насупиться, но вместо этого хихикнула, не сдержавшись.

      – А еще у мавок спина прозрачная, – вспомнил Костя ни с того ни с сего.

      – А, ну да, сходство полное, – иронично закивала девушка.

      – На Ивана Купалу вся водяная нечисть выходит на берег. Но костры защищают людей. Так что я тебя не боюсь, ты прими к сведению. А если серьезно… Это хорошо, что администрация захотела выделиться. Ну, в смысле праздник такой устроить. До перестройки все по-тихому праздновали, междусобойчиками. А по-хорошему народ должен помнить свои традиции.

      – Их и так помнят. Песен вон сколько пели сегодня, – вспомнила Катя. – Я столько никогда не слышала в одном месте. Прямо народный концерт…

      – Эти песни… – Костя вздохнул. Он вдруг разволновался, голос стал требовательным. – Они сейчас просто звуки, понимаешь? Их по пьяни поют, да и всё! Еще и шансончиком перемежают. А раньше… Ты когда-нибудь думала, как они возникали? Как