Белая магия. Дэвид Грэхем Филипс

притворяюсь. Люди думают, что любой, кто все еще откровенен и прост, должен быть очень молод и очень глуп.... Я отсутствовал четыре года. Неужели я кажусь тебе невежественным и неинтересным?

      – Нет … очень откровенно … наивно.

      Она улыбнулась, покраснела и застенчиво посмотрела на него.

      – Знаешь, я чувствую, что знаю тебя лучше, чем кого-либо в своей жизни, даже лучше своих братьев!

      – Все говорят, что со мной легко познакомиться, – сказал он, – я практичный и неблагодарный.

      Она выглядела разочарованной, но настаивала.

      – Я чувствую себя свободнее в разговоре с тобой. Я бы сказала тебе все, что думаю, но никогда не осмеливалась.

      – Таких вещей не бывает, – сказал он, поспешно удаляясь от личного. – Человек не может сказать всего, что он действительно думает.

      – О, это ни капельки не правда, – воскликнула она. – Я думаю о многих вещах, которые не осмеливаюсь сказать, точно так же, как я хочу сделать много вещей, которые не осмеливаюсь сделать.

      – Но на самом деле, то, что ты говоришь и делаешь, – это твое настоящее "я".

      Она вздохнула. – Мне неприятно в это верить.

      – Да. Неприятно отказываться от лестного представления о том, что наши великие мечты – это наши настоящие "я", и что наши подлые маленькие планы и действия – это просто случайность или дьявол или кто-то еще, кроме нас самих.

      Она посмотрела на него, и он с удивлением увидел, что в ее глазах стояли слезы.

      – Не надо … пожалуйста! – Взмолилась она. – Не усложняй мне то, что я должна сделать.

      – Ерунда.

      – Нет, в самом деле, – сказала она очень серьезно. – Помни, я женщина. И женщина должна делать то, чего от нее ждут.

      – Как и мужчина, если он слабый.

      Он изучал ее с выражением сочувствия, граничащим с жалостью, но без малейшего снисхождения; напротив, с излучением равенства, сочувствия, что, возможно, было его величайшим очарованием.

      – Не обращай внимания на то, что я сказал, – продолжал он самым добрым, самым дружелюбным тоном. – Я не в состоянии разговаривать с молодыми девушками. Я прошел обучение в мире, где нет молодых девушек, а есть только опытные женщины того или иного рода. Ты была воспитана в определенном образе жизни, и единственное, что тебе нужно сделать, – это жить этой жизнью. Я говорил про кредо моей жизни, и оно так же отличается от твоего, как дикая утка от домашней.

      Он встал, бросил многозначительный взгляд в сторону окон, через которые было видно ясное небо и вечерний свет. Она скорее почувствовала, чем увидела его намек, и тоже встала. Она огляделась и как – то странно усмехнулась.

      – Я проснулась или все еще сплю? – Спросила она. – Я чувствую себя или говорю или веду себя совсем не так, как обычно.

      Она снова рассмеялась немного цинично.

      – Мои друзья меня не узнают, – она посмотрела на него и снова рассмеялась, без тени цинизма. – Я не узнаю себя в настоящем, – добавила она. – Такого никогда не было, пока я не приехала сюда.

      Но Роджер не выказал ни малейшего желания отвечать на