Похищение Европы. Иосиф Гольман

этот человек не просто убьет – он измучает его. Измучает жутко, потому что Иннокентьеву нечего ему рассказать – он практически ничего не знает.

      И киллер решился. Сглотнув слюну, он языком направил ампулку между коренных зубов и со всхлипом раздавил ее.

      – Стой, сука! – дернулся к нему Мильштейн, но было поздно. Лицо Иннокентьева оскалилось неживой улыбкой: яд парализовал лицевые мышцы. Голова бессильно свесилась вперед, из приоткрытого рта потекла тонкая струйка слюны. – Осторожней! – предупредил парней Семен. – Страшный яд!

      Они положили тело на койку, залепили рот заранее припасенным скотчем. Через пять минут план эвакуации тела был разработан и в деталях доведен до подчиненных. Каюту закроют, ключ у горничной с ключной доски изымут, благо она сейчас убирает в параллельном коридоре. Ночью Алеха с Мусой перенесут тело на нижнюю, техническую, палубу: в команде есть еще трое абсолютно доверенных лиц, которые помогут провести эту операцию без ненужных свидетелей.

      А после выхода в открытое море труп будет спущен в воду.

      – Насыплешь ему цемента в штаны и под рубашку, перевяжешь тесьмой штанины и рукава, чтоб не высыпался, – подробно инструктировал Мусу Мильштейн. – И обязательно проткни живот и грудную клетку, чтоб не всплыл, когда его раздует, – буднично добавил он. Муса кивал, тоже не выказывая особого волнения, как будто каждый день хоронил в море криминальные трупы, подсыпая им в штаны цемент и прокалывая живот, чтоб не всплывали.

      Вот и все. Злополучная каюта номер 33 закрыта, ключ изъят. Муса и Алеха пошли к своей резервной каюте: сегодня нападений на Агуреева более не ожидалось.

* * *

      А Мильштейн побрел к другу-начальнику.

* * *

      – Вы его убили?! – ужаснулся Агуреев. – Прямо на борту?

      – Кончай истерику, – оборвал его Мильштейн. – Никто никого не убивал. Он разгрыз ампулу, которой должен был замочить тебя.

      – Черт-те что! – в сердцах сказал Николай.

      – И даже хуже, – мрачно подтвердил Семен.

      – Ты это к чему? – подозрительно спросил Агуреев.

      – К тому, что предатель – среди вас.

      – Что ты лепишь, Мойша! – чуть не застонал Николай. Но упрямые факты говорили именно об этом.

      – О том, что ты пойдешь в круиз, знали только Лерка и Равиль, – загибал пальцы Мильштейн. – Сами они не поехали. В самолет не сели. Лерка перед Сашкиной смертью звонила в Валенсию.

      – Она Сашке и звонила! – перебил Агуреев. – Просто номером ошиблась.

      – На три цифры? И две минуты разговаривала, – недоверчиво пробурчал Семен. – А одна, без Равиля, она ничего не сообразит.

      – Господи, не дай Бог, чтобы ты оказался прав, Мойша, – обхватил голову руками Николай.

      – А мэйл, с которого все началось? – добивал страдающего Агуреева Мильштейн. – Он пришел с Леркиного компьютера. И помнишь, что в нем было?

      – Помню, – сказал Агуреев. – «Лучше продать акции, чем умереть». Ладно. Делай свое дело. Но без моего ведома ничего острого не предпринимай.

      – Хорошо, –