Похищение Европы. Иосиф Гольман

неопределенно ответила Даша Лесная. То есть я.

      – Если моя любовь к какой-то девушке была безответной, – объяснил он, – меня утешала любовь десяти других.

      И тут же спохватился:

      – Только, боюсь, для порядочной девушки это не вполне пригодный метод.

      – Не вполне, – согласилась я. Но именно в тот момент – разговор был вчера вечером – окончательно решила провести – может, и в самом деле поможет? – свою сегодняшнюю утреннюю акцию с Кефиром. Как выяснилось, не помогло…

* * *

      Тем временем наш пароход почти вышел из фиордов и волны стали весьма ощутимыми. Даже корабль на них пританцовывал, что уж говорить про вышеупомянутый лоцманский катерок? А между тем лоцман, сделав свое дело, должен был вот-вот нас покинуть.

      – Как же он перелезет на такой качке? – усомнилась я.

      – Это еще не качка, – успокоил Береславский. – Вот когда ужин наружу запросится – это будет качка.

      И действительно, лоцман – здоровый мужик лет тридцати пяти – ловко спрыгнул с последней ступеньки трапа прямо на ходящую ходуном палубу катерка. Но операция пересадки на этом не закончилась: на катере стояла еще одна фигура, явно желающая поймать момент, когда катерок поднимется, а трап – опустится, чтобы перескочить на наш корабль.

      – Может, кто из наших туристов отстал? – предположил Ефим.

      Но я уже знала, что это не отставший турист. Прожекторный луч скользнул по стройной фигурке и вспыхнул пламенем на копне рыжих волос, открытой соскочившим капюшоном.

      – Вот гадина, – подумала я. – Даже сюда прилетела.

      Оказалось – не подумала, а сказала.

      – Почему – гадина? – не понял мой собеседник. – И почему – прилетела? Она же на катере!

      – Потому что ведьмы должны летать, а не плавать, – объяснила я. – Это Ева, жена Агуреева. Как я ее ненавижу, прости меня, Господи!

      Точеная фигурка выбрала удачный момент и, подстрахованная матросом с катера, схватилась за леера трапа. Все. Через три минуты она будет на борту. А еще через пару часов – в каюте с Агуреевым. Даже представить тошно, чем они там станут заниматься.

      – И ведь не сделаешь ничего! – снова вслух высказалась я.

      – Может, трап подпилить? – предложил добрый рекламист. – Или кока-колой упоить. Насмерть.

      – Да ну вас, – не обижаясь, сказала я. Конечно, Береславский моих мук не поймет, но все равно с ним легче. – Давайте после ужина еще часок здесь посидим?

      – С удовольствием, – согласился он.

* * *

      А о том ужине и писать неохота. Агуреев устроил мне настоящую пытку, приказав объединить всю нашу компашку и его охранников за одним столом: Береславский, Ева, Алеха с Мусой, я и сам Николай.

      Ева пришла последней, когда мы уже сидели. Да, вошла эффектно: все сразу на нее уставились. Фигурка – как у фотомодели, только что не каланча. Одежка – ярко-красная с черным декором – соответственная: все облегается и подчеркивается. То, что я сегодня утром, предварительно раздевшись, наблюдала в зеркале, здесь можно было читать через ткань.

      Снизу