Лилии над озером. Роксана Гедеон

помолчал, будто подбирал слова, чтобы выразиться мягче.

      – Поэтому я позаботился о своей семье, и предложение короля Георга оказалось как раз кстати.

      –– Вы занимались этим делом летом, когда я была в Сент-Элуа?

      –– Да. Я передам вам документы, прежде чем уеду.

      –– Так что же, получается… вы даете мне добро за отъезд с детьми в Англию? Сейчас, уже в начале войны?

      Воцарилась пауза. Повернув голову, я пытливо вглядывалась к лицо Александра, сама не зная, поддержу или нет эту идею немедленного отъезда. Разумеется, в доме под Лондоном я обрела бы спокойствие. По крайней мере, хотя бы физически для меня и детей не было бы никакой угрозы. С другой стороны – как же быть с мыслями о судьбе Александра? Мы будем разлучены не только войной, но и милями морской глади!

      –– Острой необходимости ехать пока нет. Но в Блюберри-Хаус вы сможете спокойно выносить ребенка, любовь моя, – весьма рассудительно сказал он, выразив то, о чем думала и я сама. – Мне кажется, это главное сейчас.

      –– Да, но мы будем разлучены, и я… Ах, Александр, мой дорогой, я изведусь от тревоги за вас!..

      Мой возглас трагической ноткой повис в воздухе. Я прошептала:

      –– Письма будут приходить так редко… И вид каждого нового корабля в гавани будет повергать меня в ужас, так я буду бояться получить плохие вести!

      Он не отвечал, хотя было видно, что мои слова тронули его. Похоже, это была именно та моя жалоба, на которую ему нечего было сказать. Да и потом (я и сама поняла всю свою непоследовательность), разве здесь, в Бретани, вести будут поступать часто? Разве вид каждого нового всадника с письмом не будет вызывать у меня столь же сильный мороз по коже?

      –– Блюберри-Хаус, – повторила я растерянно. – Красивое название. Что это значит по-английски?

      –– Черничный дом. Он невелик, но местность весьма живописна. Рядом Эшдаунский лес… оттуда к усадьбе иногда подходят косули с детенышами.

      –– Я совсем не знаю английского.

      –– Это не беда. Вся английская знать говорит по-французски так, будто воспитывалась в Сен-Сире.

      Я представила зеленые английские газоны, трепетных оленят на них, белые песчаные лилии – возможно, подобные тем, что благоухали на Корфу… подумала о том, что, будь я в Англии, у меня будет много возможностей видеться со старшим сыном, и это наполнило меня счастливыми надеждами. Но потом в памяти мелькнуло красивое породистое лицо графа д’Артуа, искаженное гневом, и я вздрогнула: все-таки расстались мы скверно, отношений не выяснили, и он, живущий в Англии, наверняка считает меня мошенницей. Что хорошего ждет меня от встречи с ним?

      Кроме того, когда я подумала о Сент-Элуа, бретонском изумрудном побережье, тумане, cоленом ветре, солнце, воздухе, от сожаления и ностальгии у меня болью обожгло сердце. Я сжала руку Александра:

      –– Нет.

      –– Что «нет», дорогая?

      –– Отложим это на последний момент. На самый-самый что ни на есть последний. На тот миг, когда оставаться