Бар на окраине. Изабелла Кроткова

я потянулась за сигаретой, – мне уже пора. Давай покурим, да я побегу.

      Дашка присела рядом.

      – Я, вообще-то, бросила. А ты кури, – и она пододвинула ко мне красивую серебряную пепельницу в виде черепахи, – это я для гостей держу. Жилец один из Норвегии привез.

      В Дашкином тоне почувствовалось легкое превосходство.

      Я стряхнула пепел в нутро черепахи и покосилась на красивые часы в форме корабля, висящие на стене. Без пяти час. В торговый центр я уже не попадаю, по понедельникам он работает только до двух…

      – Клиентка подарила, – опять похвасталась подружка, перехватив мой взгляд, – жена директора банка. Я ей платье шила к свадьбе дочери. А ты-то как? – вдруг спохватилась она. – Все там же? В библиотеке?

      Мне почему-то не захотелось рассказывать Дашке про день, когда я случайно уехала в незнакомый парк, в котором приняла решение, изменившее всю мою жизнь.

      – Угу, – кивнула я, уткнувшись в чашку с жидким чаем.

      – А на личном фронте как? – спросила Дашка без особого интереса, и не успела я открыть рот, как она, опять придвинувшись, доверительно сообщила:

      – А я сейчас встречаюсь с одним бывшим военным. Он, правда, женат…

      Из часов на стене внезапно выскочил кривоногий матрос и весело стукнул шваброй о палубу.

      Видимо, таким образом часы пробили час.

      – Аркадий! – встрепенулась Дашка, перебив саму себя. – Вот смотри: сейчас он придет пить молоко.

      «Ох, грехи наши тяжкие, – опять подумала я, гася окурок в пепельнице, и встала.

      Куда девалась та умная, чуткая, смешливая девчонка, с которой мы часами не могли наговориться обо всем на свете, поверяя все свои тайны и делясь последним?..

      – Проводи меня, – попросила я Басову-Пискунову, чувствуя какое-то опустошение.

      В этот момент дверь отворилась, и на пороге возник мужчина. Я посмотрела на него и забыла, что собиралась уйти. Я вообще обо всем забыла и даже не сразу почувствовала, что Дашка тянет меня за рукав, пытаясь усадить обратно за стол.

      Как в замедленной съемке, я опустилась на прежнее место, не отрывая глаз от человека, вошедшего в кухню.

      Он был высокого роста, худой, лет около сорока или чуть больше. Смуглое небритое лицо. Спутанные темные волосы, курчавясь, ниспадали на плечи. На нем была синяя клетчатая рубаха, небрежно заштопанная на локте, и облезлые брюки коричневого цвета. В общем, ничего необычного для рассеянного математика, с головой ушедшего в науку. Было бы странно, если бы в кухню вошел благоухающий одеколоном толстощекий улыбчивый мужичок, гладко выбритый, с уложенными гелем волосами и в безупречно отглаженном костюме и представился математиком. Так выглядят какие-нибудь продюсеры или ведущие телевизионного шоу…

      А ученые – именно так, как Аркадий.

      – Аркадий, – представился человек чуть осипшим голосом.

      – Арина, – почему-то очень тихо ответила я и почувствовала, как меня охватывает какая-то странная дрожь.

      Дашкин жилец посмотрел