Бар на окраине. Изабелла Кроткова

его внезапно резко обострились, скулы провалились, на щеках выступил румянец, словно мы оказались в жарко натопленном помещении. Глаза будто высветлились и до глубины зрачков вдруг наполнились странным сиянием. И он вперил в меня взгляд этих прозрачных глаз. Но тут же я поняла, что он меня не видит – взгляд шел далеко, сквозь мое тело и сквозь стены Дашкиной отремонтированной кухни.

      Изменившись до неузнаваемости в единый миг, Аркадий вновь поднял и поднес к губам стакан, отхлебнул из него и поставил назад. Перед моими остановившимися глазами туда-сюда промелькнул острый локоть в синем заштопанном клетчатом рукаве.

      И вдруг он начал говорить. Вернее, я бы сказала так: из него пошел потоком голос. Голос, имеющий темную окраску, монотонный и ровный, без всяких переливов и интонаций. Этот голос пригвоздил меня к месту. Я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Как завороженная, я смотрела, слушала и вбирала слова, падающие, как тяжелые каменные плиты.

      – Солнце садится рано; время года – зима. Один день меняет все. Кажется, что к лучшему…

      Перед глазами опять качнулся вверх-вниз смуглый локоть.

      – …но только кажется. Не исследуй неверный путь. Верный путь ведет вниз. Бей врагов их оружием. Только тем, что было с ними.

      Еще одно движение локтя.

      – Дом между прошлым и настоящим. Мертвые живы, а живые будто спят. До Рождества – ты есть. А есть ли ты после Рождества?..

      Пустой стакан опустился на стол. В то же мгновение стол резко опрокинулся набок, и его внутренняя часть вдруг почему-то оказалась над моей головой.

      – Арина! Арина, что с тобой?.. – издалека послышался встревоженный голос Дашки.

      И я увидела под столом ее лицо с выпученными глазами.

      Чьи-то сильные руки, принадлежащие, видимо, Аркадию, легонько приподняли меня и заботливо усадили на стул.

      Кухня качалась передо мной, как маятник.

      – Ой, – вымолвила я еле слышно. Голос куда-то пропал, словно провалился внутрь тела.

      Дашка поставила передо мной стакан с водой. Непослушной рукой я поднесла его ко рту и начала пить нервными глотками.

      – Тебе лучше? – теплым баритоном спросил, склонившись надо мной, Аркадий. От заунывного темного потока слов не осталось и следа.

      – Да, кажется… – шепотом ответила я, тупо уставившись ему в переносицу.

      – Что, опять было?.. – озадаченно спросил математик, повернувшись к Дашке.

      Та хмуро кивнула.

      – И что я на этот раз бормотал?

      Невинный вопрос вызвал у хозяйки шквал негодования.

      – Какая тебе разница, что ты бормотал, раз ты ничего не помнишь и объяснить не можешь?! Смотри, до чего довел человека!

      Аркадий понуро опустил голову.

      – Иди к себе, – махнула рукой Дашка, – только стакан помой.

      И прибавила непечатное выражение.

      Аркаша взял злополучный стакан с лилией и пошел к раковине. Машинально прислушиваясь к плеску воды, я вновь потянулась за сигаретой.

      – Ну что, поверила, наконец?.. Теперь колись,