Женщины. Чарльз Буковски

так скучно, что я уже с ума схожу! Мне хочется что-то делать! Я хочу ТАНЦЕВАТЬ! Я жить хочу!

      – Ох, блядь.

      – Ты слишком старый. Тебе только бы сидеть на одном месте да критиковать всех и вся. Ты не хочешь ничего делать. Тебе все нехорошо!

      Я скатился с кровати и встал. Начал надевать рубашку.

      – Что ты делаешь? – спросила она.

      – Выметаюсь отсюда.

      – Ну вот, пожалста! Как только что не по-твоему, ты вскакиваешь и сразу за дверь. Ты никогда не хочешь ни о чем разговаривать. Ты идешь домой и напиваешься, а на следующий день тебе так худо, что хоть ложись и подыхай. И вот тогда ты звонишь мне!

      – Я ухожу отсюда к чертовой матери!

      – Но почему?

      – Я не хочу оставаться там, где меня не хотят. Я не хочу быть там, где меня не любят.

      Лидия помедлила. Потом сказала:

      – Хорошо. Давай, ложись. Мы выключим свет и просто будем тихо вместе.

      Я помедлил. Затем сказал:

      – Ну, ладно.

      Я разделся целиком и залез под одеяло и простыню. Ляжкой прижался к ляжке Лидии. Мы оба лежали на спине. Я слышал сверчков. Славный тут район. Прошло несколько минут. Потом Лидия сказала:

      – Я стану великой.

      Я не ответил. Прошло еще несколько минут. Вдруг Лидия вскочила с кровати, вскинула руки к потолку и громко заявила:

      – Я СТАНУ ВЕЛИКОЙ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ! НИКТО НЕ ЗНАЕТ, НАСКОЛЬКО ВЕЛИКОЙ Я СТАНУ!

      – Ладно, – сказал я. Потом она добавила уже тише:

      – Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в тебе!

      – Потенциал, – ответил я, – ни фига не значит. Надо дело делать. Почти у любого младенца в люльке больше потенциала, чем у меня.

      – Но я это СДЕЛАЮ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ!

      – Ладно, ладно, – сказал я. – А пока ложись обратно.

      Лидия легла обратно. Мы не целовались. Тут уж не до секса. Я устал. Слушал сверчков. Не знаю, сколько времени прошло. Я уже почти уснул – не совсем, правда, – когда Лидия вдруг села на кровати. И завопила. Вопль был громкий.

      – В чем дело? – спросил я.

      – Лежи тихо.

      Я стал ждать. Лидия сидела не шевелясь минут, наверное, десять. Потом снова упала на подушку.

      – Я видела Бога, – сказала она. – Я только что увидела Бога.

      – Слушай, ты, сука, ты с ума меня свести хочешь!

      Я встал и начал одеваться. Я рассвирепел. Я не мог найти свои трусы. Да ну их к черту, подумал я. Пусть валяются, где валяются. Я надел на себя все, что у меня было, и сидел на стуле, натягивая башмаки на босые ноги.

      – Что ты делаешь? – спросила Лидия.

      Я не смог ей ответить и вышел в переднюю комнату. Моя куртка висела на спинке стула, я взял ее и надел. Выбежала Лидия. В голубом неглиже и трусиках. Босиком. У Лидии были толстые лодыжки. Обычно она носила сапоги, чтоб их спрятать.

      – TЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ! – заорала она.

      – Насрать, – сказал я. – Я пошел отсюда.

      Она на меня прыгнула. Обычно она бросалась на меня, когда я был пьян. Теперь же я был трезв. Я отступил вбок, и она упала на пол, перевернулась и оказалась на спине. Я переступил через нее на пути к двери.