Бродяга. Максим Городничев

сюда, святой отец. Габриэл меня прислал. Неужели не слышали это имя?

      – Мясорубка?! Ты же в Храме Божьем…

      – Просто скажите, зачем?

      – Это Сергерас Кетер, губернатор.

      – Вы думаете, отче, я проглочу наживку?

      – Мне нет смысла лгать! Подумай, почему оказался впутанным в грязное дело, задайся вопросом, за что тебя настойчиво разыскивают инквизиторы… Доминиканцев всегда направляла рука Кетера, парижская ячейка как запонки на его манжетах. Но тебе-то зачем становиться мучеником? Уходи из города!

      – Не получится, я зашел так далеко, что потерял выход.

      – Если ты кого-то порезал, а он выздоровел, то вроде никого и не резал, сын мой, – произнес епископ заискивающе. – Послушай, если станешь незаметным, то тебя и искать не будут. Беги из Парижа, не топчи людям мозоли.

      – Хорошие люди живут незаметно, – сказал я с усмешкой, – потому и кажется, что мир заполнен зверьем. А чтобы победить зверя, нужно превратиться в зверя. Я наделал столько трупов, что стал первым среди тварей. Теперь я готов умереть.

      – Или стать невидимкой и выжить. – Его возбуждение росло; он шипел, поблескивая слезящимися глазами, блаженство доносительства распирало его, облепляя губы беловатыми осадками слюны. – Власть… Кетер… генитальная индульгенция, стащившая с ведьмы заношенное нижнее белье… рубаха, колышущая запах старого сухостоя…

      Епископ продолжал нести ахинею про потные подробности обнаженных дел. На лбу у него выступила испарина, белый воротничок взмок. Он скакал с темы на тему, раскрывая шокирующие подробности губернаторской «кухни».

      – Все ключевые посты Города – его дети, и я… тоже. Да-да. Это не знать, это сперма, губернатор занимается селекцией своего рода. Приди на его виллу и узнаешь! – Речь епископа стала бессвязной и многословной. Таким диким способом он пытался изобразить предупредительность и создать доверительную атмосферу, будто исповедуется мне в грехах своего папаши. Он то и дело взмахивал руками, словно обезумевший от яркого света нетопырь. – Кетер столько натворил, что над Парижем крест надломился. И за все то совершенные грехи его отправили отбывать… губернаторский срок! Во мне полно здоровья, а он стар, как сам город, убей кусливую рухлядь, и мы поладим. Я решу все вопросы, сможешь жить спокойно!

      – Мое рыло даже не в пуху, а в колючей щетине, как и у вас, Баллок. Ни единого шанса на покаяние.

      – Отбрось сомнения, – шипел епископ. – Все решаемо. Кто по документам блаженным значится, тот он и есть. Не в пустыне Моисеевой живем, а в развитом обществе. У нас бытие определяет документооборот.

      Мне не нравилась ухмылка на лице безумца. Он рассчитывал выйти сухим из воды, не осознавая, что из такого материала Моше не выйдет.

      – Здоровья всегда хватит на жизнь, епископ. Разве вы, имея деньги, не тратили бы их? Здоровье – то же золото. Вопрос в том, какую жизнь вы прожили. Зло, выпущенное в мир, всегда возвращается