Виноватый с вином. Soverry

голова и ему бы отдохнуть. Зачем-то даже обещает вернуться попозже, хотя прекрасно знает, что вряд ли вообще этим вечером найдет ее.

      Этим или следующим.

      Аполлона все же находит. Сидящим в садах и наблюдающим за звездами, но находит.

      – Я слышал, что ты вернулся, – первое, что он говорит, когда Дионис подходит, останавливается чуть в стороне у одной из колонн, но так почему-то и не решается заговорить. Аполлон оборачивается, улыбается одной из своих грустных улыбок и кивает в сторону неба. – Звезды сегодня ужасно яркие, не заметил?

      Хочется сказать какую-то глупость, но в голову ничего толком не приходит. Возможно, все дело в том, что в нем слишком мало вина, вот и глупости все куда-то испарились.

      Аполлон ладонью хлопает рядом с собой, приглашая присесть, и сначала Дионис какое-то время сомневается. Будто прикидывает, нужно ли ему это, а потом все же подходит и садится.

      – Помнится, ты обещал как-то прийти посмотреть один из моих спектаклей.

      Со стороны кажется, будто лунный свет обрамляет его лицо, и Дионис ничего с собой поделать не может. Смотрит и не может не смотреть.

      – И я приду, – обещает Аполлон. – Обязательно приду, когда пьеса будет подходящая.

      Они пересекаются взглядами всего на мгновение. Дионис чувствует себя несколько глупо, но все же прочищает горло, улыбается широко и говорит:

      – Скажи, какую хочешь посмотреть, и я поставлю ее в кратчайшие сроки.

      – Но в чем же тогда интерес?

      Глубокий вдох.

      – Это уже будет сделано специально для меня, вычурно. А мне просто интересно понаблюдать за твоим театром. Быть не специальным гостем, а обычным наблюдателем.

      Аполлон снова отворачивается, смотрит на звезды – явно видит в них намного больше того, что может заметить Дионис. Смотрит внимательно, будто изучающе. Дионис ловит себя на том, что даже не знает, что нужно сказать. Поднимается на ноги, нервно улыбается.

      – Скоро все соберутся.

      – Да, я знаю. Я тоже скоро приду.

      – Хорошо, – и зачем-то: – Только долго не задерживайся.

      Он оборачивается, и на секунду кажется, что в его улыбке чуть меньше обычной грусти – или это свет так падает, Дионис разобрать не может.

      – Ладно, – говорит Аполлон.

      И это звучит почти обещанием.

      Хочется слышать в этом обещание; совсем глупо, совсем наивно, но почему-то хочется.

      Дионис разворачивается и уходит обратно. Аполлон так и остается сидеть в саду, смотреть на звезды и искать там что-то свое – сложное и непостижимое.

      Они не пересекаются на пиру. Дита подхватывает Диониса под руки, как только он возвращается, и утаскивает куда-то за собой, мгновенно погружая в свои истории. Впихивает ему полную чашу в руки, пару раз целует в губы и принимается жаловаться на несправедливость Зевса. Все это кажется каким-то спектаклем, но он принимает свою роль, раскидывается на подушках рядом с ней