Записки. 1917–1955. Эммануил Беннигсен

и отделанном в античном стиле пивоварами Якобсенами, пожертвованном ими Датской Академии наук для помещения в нем пожизненно, по ее избранию наиболее выдающегося датчанина. Первым таким избранником и явился Гефдинг (ныне в этой вилле живет известный физик Нильс Бор). Вообще с семьей Якобсен в Дании связан ряд культурных начинаний. Например, в Копенгагене Глиптотека, пожалуй, единственное в мире собрание скульптурных произведений, как древних, так и современных. На счет тех же Якобсенов был восстановлен средневековый замок Фредрихсборг, ставший национальным музеем.

      Познакомился я в первые же дни с деятельностью Баума и руководимого им Бюро Московского комитета. Очень неглупый человек, из польских евреев, он вел, по его словам, крупную торговлю кожевенным и сапожным товаром за границей уже до войны, и зарабатывал крупные деньги. Вернее, он был представителем в Германии крупных фирм других стран. Война застала его в Германии, где, однако, он не был интернирован и, как сам он рассказывал, оказал в это время крупные услуги Германскому Красному Кресту, благодаря чему получил разрешение выехать в Данию, откуда он еще раз смог съездить в Германию, опять же по его словам, для улаживания его дел. Позднее он не раз переводил в Германию значительные суммы, по его объяснениям – для поддержания оставшихся там его родителей. В Дании, начав работать в Бюро, он быстро выделился и, по указанию приезжавшего на ревизию Бюро Навашина, был поставлен во главе его. Следует признать, что деятельность Бюро он развил и упорядочил. При нем приняли крупные размеры отправки посылок в лагеря. Для склада их и получаемых для них продуктов у него в Вольной гавани было целое особое помещение, находившееся в большом порядке. В порядке была и вся его отчетность.

      У Баума был, однако, неприятный характер, и хороших отношений у него не было ни с кем. В лучшем случае они были холодными, а со многими враждебными. Потоцкий подозревал в нем немецкого шпиона. Потоцкая была его конкуренткой, ибо она руководила отправкой посылок русским военнопленным в особом Русско-Датском комитете, но, главным образом, его ругал образовавшийся в Копенгагене Общественный комитет, избранный после революции местной, почти исключительно еврейской колонией. В комитете этом я помню журналистов Троцкого, Гроссмана и Лейтеса. Получив еще в Стокгольме указания на этот комитет, с добавлением, что у них есть уничтожающие Баума материалы, я обратился к председателю комитета Троцкому, корреспонденту «Биржевых Ведомостей», прося его указать, что они могут привести против Баума (настоящая фамилия этого Троцкого была Мандельштам, и ничего общего с известным большевиком у него не было). Раза два или три я был в заседаниях комитета, причем я пригласил туда приехавшего в Данию одновременно со мной И.К. Тимковского. Помощник присяжного поверенного, работавший во время войны в канцелярии Красного Креста и недолгое время бывший комендантом Таврического Дворца, он приехал в Данию в качестве состоящего при мне. Молодой человек, несомненно, не без способностей,