Император. Кровь богов. Конн Иггульден

оборвал фразу на полуслове, и его глаза широко раскрылись. – Фидолий! Иди сюда, греческий горшок с дерьмом! Живо!

      Раб уже вернулся с двумя лошадьми. Меценат выдернул поводья из его рук и запрыгнул в седло, поморщившись, когда холодная кожа стукнула его по самому чувствительному месту.

      – Меч! Принеси оружие! Бегом! – прикрикнул тот на слугу.

      Агриппа вскочил на своего жеребца, когда Фидолий помчался через двор к дому. Его конь действительно заметно отличался от остальных: он был высоким, мощным, и его черная шерсть сверкала на утреннем солнце. Под весом Виспансия Агриппы животное шумно выдохнуло и попятилось. Всадник рассеянно похлопал жеребца по шее, обдумывая сказанное другом.

      – Клянусь Марсом, лучше бы эти убийцы и правда тут были, – пробурчал Меценат, разворачивая своего коня. – А то я через полмили буду весь в синяках.

      Они услышали топот копыт, который с каждым мгновением становился все громче. Октавиан с бледным лицом влетел во двор. Он заметно удивился, увидев, что его друзья уже в седле, а Фидолий бежит через двор с мечами.

      Взгляд Октавиана остановился на Меценате. Сорочка патриция задралась, из-под нее торчал голый зад.

      – Что это ты делаешь? – спросил Октавиан.

      Его друг собрался резко ответить, но понял, что выглядит для этого слишком нелепо.

      – Разве ты не знаешь, что все молодые римляне отправляются на утреннюю прогулку именно в таком наряде? – съехидничал он. – Хотя, может, до провинций эта мода еще не докатилась…

      Октавиан покачал головой. На лице не появилось и тени улыбки.

      – Я вернулся, чтобы сказать, что вам надо собрать вещи. Мы отправляемся в Брундизий, – объявил он друзьям.

      При этом слове Агриппа вскинул голову, но первым заговорил Меценат:

      – Я только что объяснял этому проницательному матросу, почему нам надо ехать куда угодно, но только не в Брундизий. По крайней мере, до того времени, как в Риме не наведут какое-то подобие порядка. Там царит хаос, Октавиан. Поверь мне, каждая римская семья сейчас удваивает охрану, готовясь к гражданской войне.

      – Ты прав, – ответил Гай Октавиан. – Но тем же заняты и легионы в Брундизии.

      – Тогда объясни мне, почему тебя туда несет.

      Он увидел, как взгляд его товарища ушел куда-то внутрь, глаза затуманились, а голова поникла. Заговорил Октавиан после долгой паузы.

      – Потому что эти люди верны Цезарю… моей семье. Если остался кто-нибудь, кто хочет отомстить за его убийство, я найду их в лагере у моря. Вот почему я должен скакать туда.

      – Ты понимаешь, что это могут быть те самые люди, которые, не задумываясь, убьют тебя? – мягко спросил Цильний Меценат.

      Октавиан бросил на него короткий взгляд.

      – Я должен с чего-то начинать. Не могу позволить им отмыть руки дочиста и продолжать жить, будто ничего и не случилось. Я знал его, Меценат. Он был… лучше этих тявкающих римских псов, лучше любого из них. Он бы захотел, чтобы