Замок Исаака. Мария Кавыева

обезьянник. Вот только для чего? Неужели доверился первой встречной? Или Асфодель чего-то не договаривает? Конечно, её можно понять, наверное, боится. Тем более, являясь быдлом, вряд ли осмелится раскрываться едва знакомому человеку, который плюс ко всему прибыл из другого измерения.

      – Ася, я уже наслышана об этой Олесе Моревой. Как ты думаешь, у тебя получится, как у неё?

      – Я стараюсь, конечно. Но чего-то не получается.

      Рената взглянула, как маленькое пламя свечи оставляет золотистые блики на пайтетках платья Аси.

      – Если я попрошу тебя помочь мне найти Икону, если позову в свою команду, у тебя появится шанс стать, как Морева. Поможешь мне?

      Ася вцепилась руками в сиденье стула и, опустив глаза, ответила:

      – Мне нечего терять… Но я не уверена, смогу ли быть полезной.

      – Но почему?

      – Ну как почему? Потому. Потому что я быдло и генетическая неудачница. У меня в крови такой быть. Это моё наследие от предков, которые, видимо, так грешили, что были прокляты. Нельзя потому что гадить людям, а они этого не понимали. Вот мы, потомки, и расплачиваемся за это. Таким, как я, ничего не остаётся, кроме как воровать чужую положительную энергию. Так как нас никто не хочет держать в своём штате, мы занимаемся самой грязной, низкооплачиваемой работой. Как правило, у своих же. Что бы мы ни сделали – это хлам. Но мало того, быдло заразное. Мы разносим вирус не биологического, а энергетического происхождения. Если общаться с нами много и тесно, можно заразиться и стать такими же.

      Рената усмехнулась:

      – То есть лузерством и аутсайдерством можно заразиться?

      – А чего ты смеёшься? Да, можно. Хочешь такой же, как я стать, раз зовёшь меня в свою команду?

      – Я не боюсь.

      – Из-за одного дня общения тебе ничего не будет. Бояться нечего. Но если такое общение перерастёт в дружбу, то…

      – А не бывает наоборот, чтобы… чтобы неудачник заразился удачей?

      – Такого не было никогда. Олеся Морева духовно трудилась очень сильно и много. Она молилась. Днями проводила у Иконы. Через силу себя заставляла добро делать и о хорошем мыслить. Я – быдло из очень древнего быдло-рода. А она, видимо, нет.

      – А кто же решает, что вот человек, как вы выражаетесь, больше не быдло?

      – Жизнь. Опыт. Общество, – пожала плечами Ася. – У такого человека всё начинает получаться. Ему, например, могут присудить премию за какую-то работу, творчество, открытие. Люди получают радость от общения с ним. А у меня откуда радость, если жизнь нерадостная? Откуда я её возьму?

      Глаза девушки заблестели от слёз:

      – Я стараюсь, но у меня ничего не получается. Я как-то со своей поэзией заняла первое место в одном фестивале, но это был наш, быдла, фестиваль. Нормальные люди меня не принимают. Поводов для радости никакой нет. Радостью я не могу поделиться, потому что её нет. Моя мать умерла год назад, когда мне исполнилось двадцать лет. А отец – ещё раньше. Поддержать меня могут только в нашем поэтическом клубе Ира, Андрей и Аля. Но у них свои дела, свои