Три опалённых грозою года. Ирина Вадимовна Шумилова

всё-таки забрал Машеньку. Забрал, да наградил Силой великой…

      «Это вполне возможно, – подумал Арахель, – теоретически маги могут передавать Силу. Если предположить, что Морозко – это обыкновенный колдун, который зачем-то скрывается в лесах… Тогда всё встаёт на места. Снежная Дева может быть просто боевым магом.»

      – Значит, она вернулась мстить? – уточнил он.

      – Так, милок, так… ну спи, спи, путь тебе предстоит неблизкий…

      Когда Арахель проснулся, за окнами стояла хрустально-чистая зимняя ночь. Метель утихла, даже собаки не лаяли, лишь редкие огромные снежинки бесшумно опускались на снежную перину. Стараясь не разбудить хозяев, Арахель прихватил лютню и выскочил на улицу. Свежий снег тихо скрипел под его ногами, когда он шёл к околице.

      Выйдя из деревеньки, Арахель спустился к закованной в лёд реке. Он думал, что замёрзшие пальцы не будут его слушаться, но ошибся – казалось, что от его лютни шло мягкое тепло. Он негромко заиграл:

      Смерти не жди от бурлящей реки

      Волей твоей усмиряются воды…

      – Как тебя зовут, эльф? – услышал он женский голос и обернулся. К нему шла закутанная в платок девушка, и только холодные голубые глаза выдали в ней Снежную Деву.

      – Моё имя Арахель.

      – А я…

      – Знаю. Мара.

      – Машенька, – усмехнулась девушка.

      – Езжай со мной, – предложил Арахель. – Зачем тебе сидеть здесь, развлекаться убийством селян и прогулками по зимнему лесу? Езжай со мной; позволь показать тебе весь мир…!

      Девушка покачала головой.

      – Не могу. Скажи… Ты веришь в любовь с первого взгляда?

      – Нет.

      – А с первой песни?

      Девушка жалостливо посмотрела на него. Певец отложил лютню, легко подошёл к ней, взял её пальчики в свои чуткие ладони. К его удивлению, руки девушки оказались тёплыми, живыми. Арахель чувствовал трепет Снежной Девы и заражался им. Она подняла голову, их взгляды встретились, и певец вовлёк Мару в глубокий страстный поцелуй.

      Они стояли так целую вечность, обнявшись на берегу замёрзшей реки. Наконец Мара разорвала поцелуй и отпрянула:

      – Я сошла с ума. Мы так мало знакомы, но я уже тебя люблю. Но… поехать с тобой не могу.

      – Почему?

      – Потому что люблю.

      Арахель всплеснул руками:

      – Глупость, Машенька, Мара, как ты там любишь себя называть?! Это глупость. Ничто тебя тут не держит, кроме глупой мести! Остановись, прошу! Месть не сделает тебя счастливой, только сожжёт изнутри!

      – Дело не в мести, – девушка грустно покачала головой, – я люблю тебя и не хочу, чтобы ты смотрел, как я старею и умираю…

      Арахель рассмеялся:

      – Брось, ты не человек. Ты не постареешь.

      Мара усмехнулась как-то потерянно, обречённо. И сказала:

      – Посмотри на меня, певец.

      Уже начинало светлеть, и Арахель и сам видел, что девушка выглядит иначе, не так, как в кабаке. Он присмотрелся и понял, что дело в цвете её кожи.