Три опалённых грозою года. Ирина Вадимовна Шумилова

к покупательнице.

      Через десять минут она выскочила из лавки, сжимая в руках мешочек с монетами. За добровольцем не пришлось далеко идти. Смуглая девушка из ближайшей булочной посмотрела на неё, и, теребя пуговицы кофточки, сказала:

      – За пол-золотого? Я согласна.

      Они пришли домой к Анжи, и смуглянка начала расстёгивать кофточку.

      – Что ты делаешь? – удивилась Анжела.

      – Вы же… этого хотели, миледи?

      – Нет, что ты! – покачала головой Анжи. Девушка ей понравилась, но покупать любовь за деньги она считала позором. – Мне нужно взять у тебя Силу. Немного. А ты была готова на… серьёзно?

      – Конечно, – кивнула девушка, – у меня голодные братья и сёстры дома…

      – Ясно. Держи свои пол-золотого, и начинаем.

      Круг она нарисовала заранее, ладонь разрезала лишь сейчас. «Адалэйни!» – вскричала Анжи, одновременно выбросив вторую руку в сторону девушки. Она смогла почувствовать и ухватить нити Силы, дёрнула за них – грубо, неумело – и девушка из булочной вскрикнула от боли. Анжела потянула за эти невидимые нитки и вобрала в себя энергию. Много. Так, что в горле словно ком надулся и спёрло дыхание. Огненный круг вспыхнул искрами, но ничего не произошло.

      – Адалэйни! – повторила Анжи, забирая ещё Силы у девушки.

      Анжела ощутила глухой удар в грудную клетку, словно её стукнули молотком, проламывая рёбра и сминая сердце, лёгкие, и разбивая позвоночник. Руку с татуировкой обожгло, перед глазами вмиг потемнело, и она молча повалилась на пол.

      На секунду выпав из беспамятства, она услышала истеричный голос матери:

      – Анжи, Анжи, что происходит? Очнись же!

      И голос отца, встревоженный, но более спокойный:

      – Пульс есть… Везём её в госпиталь, быстро!

      Потом была тряска в карете, заботливые руки сестёр милосердия, холодная тряпка на лбу… Когда Анжи открывала глаза, она видела пляшущие красные искры, похожие на алых козявок. Потом всё снова чернело, и девушка проваливалась в душное забытье.

      Её окружала темнота, но она сделала глубокий вздох и вывалилась в прохладу этого мира. Анжи лежала с закрытыми глазами, но чувства постепенно возвращались к ней. Под ней были сухие, жёсткие от чистоты простыни. Под головой подушка – слишком высокая, но удобная. Её руки покоились на тонком одеяле, на лоб кто-то заботливо положил мокрую, пахнущую лавандой тряпку.