Кровь пьют руками. Генри Лайон Олди

обеспечить безопасность. Ясно?

      – Буду.

      Я вздохнула, достала из сумочки диктофон. Маленький такой, черненький.

      – Положите в карман и запишите разговор. Ровно в девятнадцать по нулям доставите ко мне на квартиру. Это тоже ясно?

      Кажется, он хотел вскочить, но сдержался. В глазах горела ярость.

      – Стукачком делаете… гражданка следователь?

      Лучше бы по лицу ударил! Нет, парень, не ты здесь стукачок, не ты!

      – Гражданин Молитвин проходит свидетелем по важному уголовному делу, – скучным голосом начала я. – Если конкретнее, то по делу об убийстве. Нераскрытом убийстве, сержант! Вы понимаете, что это такое?

      Ярость исчезла – он слушал. Что такое нераскрытое убийство в нашем городе, даже жорику понять можно.

      – Впридачу мы ищем гражданина Крайцмана. Кто знает, что в разговоре выплывет?

      Я давила – куда можно и куда нельзя. Господи, ведь не простится!

      – Официальную санкцию на запись выдадите?

      В голосе слышалась издевка. Это был уже перебор. Явный. Мент поганый! Дон Кихота из себя корчит!

      – На вас три статьи висят, старший сержант. Хотите еще отказ от помощи следствию? Статью назвать?

      Не понадобилось. Петров медленно встал, скрипнул зубами, рука потянулась к диктофону.

      Я отвернулась.

3

      За столом возвышался розовощекий дуб, и была златая цепь…

      Впрочем, я это уже видела. А если не это, то нечто, весьма…

      – Привет, подруга!

      Я открыла рот, дабы навести порядок в дендрарии (хоть бы встал, негодник, дама все-таки зашла!), открыла – и закрыла.

      На дубе оказались очки.

      Обычные, дешевенькие, с толстыми вогнутыми стеклами, они странно смотрелись на румяной физиономии, создавая иллюзию невероятного явления. Если бы я не знала, кто передо мной, то могла бы решить, что вижу следователя Изюмского, напряженно размышляющего над грудой бумаг. Размышляющего! Думающего! Homo sapiens!

      Бред! Конечно, бред, все это – из-за очков!

      – Ты посиди, Эра Игнатьевна, тут, блин, концы с концами…

      И блин на месте, и тыкает, мерзавец, но… Чудо Маниту, не иначе!

      Дуб поднес какую-то бумаженцию к самым глазам, почесал лоб, вздохнул:

      – Блин!

      Бумага легла на стол, очки присоседились рядом, дуб стал дубом, но странное чувство не исчезло.

      – Никогда не видела, как мой дядька по стенкам бегает?

      Я моргнула. Потом еще раз. Он что, шутить научился? Бегающего по стенкам Никанора Семеновича я пока не видела, но в чем дело, догадалась сразу.

      – Из-за статьи в «Шпигеле»?

      – Ага, – дуб вновь устало потер лоб, хмыкнул.

      – Хрена им всем попы эти сдались? Тут такой компот!.. Ну че, рассказать?

      Признаться, я шла в сие место, дабы узреть на столе бутылку коньяка и напроситься на рюмку. В такое славное утро – не грех. Даже немножечко, чайную ложечку…

      – Рассказывайте, Володя.

      Теперь моргнул уже он, но опомнился удивительно быстро.

      – С чего начать? С херни или с фигни?

      Кажется, я рано