Се ля Ви!. Соро Кет

со мной.

      Филипп пожал плечами: это уже много лет была не его комната, но Марита из чистой сентиментальности, сохранила все в первозданной целостности. Книги, диски и фотографии.

      – То были времена!.. – мечтательно сказал Филипп и я подумала, что ни он сам, ни Ральф уж не помнят, каково это было на самом деле.

      Боль, страсти, ошибки, слезы, любовь… А может, это я пока что не понимаю и взрослые проблемы куда болезненнее. К тому же, судя по Стелле, влюбиться по уши можно и в пятьдесят.

      – У тебя до сих пор остался CD-проигрыватель? – Ральф шагнул, забыв про меня и я ревниво шагнула следом, чтобы они не успели захлопнуть дверь.

      Филипп мягко преградил путь.

      – Прости, но нам нужно поговорить, Верена. Наедине…

      Ральф обернулся, опустил голову, кусая губу. Мое лицо, наверное, надо было видеть… Бесценно!

      Призрак из Прошлого.

      Сидя в каком-то потайном уголке, я пожинала плоды содеянного. Хотелось выть от ярости, хотелось жечь и стрелять… хотелось умереть от обиды. Как они смеют так поступать со мной?! Все, что они сумели, они сумели только благодаря мне!

      Не будь меня, ничего бы не было!

      Я понимала, что не совсем справедлива, понимала, что лишь накручиваю себя, но ничего не могла поделать. Ярость была моим способом пережить боль. Плакать я никогда толком не умела. По крайней мере, красиво, как могла Джесс.

      На миг мне почудилось, что на Галерее качнулась тень. Я замерла и прислушалась, но шагов не услышала. Тогда я набралась смелости перевести дыхание и высморкать нос. Я все еще этим занималась, когда чья-то фигура встала передо мной.

      – Верена!?

      – Папочка? – машинально пискнула я.

      Годы взвились между нами как снежный вихрь; потом растаяли.

      – Верена, – сказал он шепотом и опустился передо мной на колени. – Господи, я думал, ты никогда меня не простишь…

      Я дернулась, прижавшись к стене. Рука, протянутая ко мне, упала. Он был уже не таким огромным, как я запомнила, но все равно высокий, крепкий, широкоплечий. Очень похожий на Маркуса и в то же время, абсолютно другой.

      «…я же не знала, как та же фактура смотрится на тестостероновом движке!» – рассмеялся в голове голос Джессики.

      – Я не простила, – сказала я, накрученная туже пружины. – Я просто не сразу поняла, что несу. Какого черта тебе от меня понадобилось?

      – Опять из-за них страдаешь?

      – А ты бы хотел, чтоб из-за тебя?

      Отец поджал губы, глубоко вздохнул и поднялся, хрустнув коленями.

      – Так и не определилась, кто тебе больше нужен? – спросил он ровно, словно не понимал, что я зла.

      – Это не так уж важно, – сказала я, не в силах не отозваться. – Я никому из них не нужна. Говорят, что девочка всегда влюбляется в «папочку»… Даже странно, что они оба еще не смылись вместе с тобой!

      Епископ даже не изменился в лице.

      Он посвятил много лет служению и сталкивался с более изощренными собеседниками.

      – Я уехал не по своей воле.

      – Теперь я здесь.

      – Я