Ворожея. Андрей Звонков

с сомнением, видимо, решал, как поступить, а сержант пробубнил:

      – Ну, это ж не наше дело… бытовуха… помрет – можем дело возбудить, а пока жива….

      Однако штатский вдруг проникся серьезностью момента и строго одернул сержанта:

      – Нет, это уголовное дело! Халатность, повлекшая тяжелое увечье или даже смерть по неосторожности.

      Сержант посерьезнел и закивал.

      – Пошли! – И штатский, решительно отодвинув Носова, прошел в комнату.

      Они вошли в гостиную. Женщины разом замолчали и уставились на сержантские погоны. Носов сурово сказал:

      – Это товарищи из милиции, они должны разобраться, в чем тут дело…

      Штатский строго и хмуро поглядел на женщин, достал из папки сколотые через копирку листы протокола и сказал матери:

      – Положите ребенка, и пойдемте, расскажете мне, как все произошло… я должен взять объяснение.

      Мать послушно положила Леночку на диван и пошла за штатским на кухню, процессию замыкал сержант. Бабка, почувствовав, что дело пахнет керосином и может попасть под статью, потащилась следом за ними…

      А Носов, видя, что до него уже нет никому дела, дождался, пока все прошли на кухню, тихонечко сложил ящик и, подхватив девочку на руки, так же тихо вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, стараясь не хлопнуть.

      Он бегом спустился по лестнице и, ворвавшись в салон «рафика», проорал:

      – Толян! В Филатовскую! Мухой!

      Толик, неизвестно с какого перепугу державший машину под парами, утопил педаль газа в пол и с визгом стартовал… Носов оглянулся, когда «рафик» уже выворачивал на улицу, увидел растрепанную мать девочки и бежавшего за ней усатого сержанта…

      Толик без напоминаний включил и маяк, и сирену. РАФ несся по вечерним улицам, наступали сумерки, несмотря на будни, машин было много… Толик распихивал всех, он наседал на бестолковых чайников, светил фарами, и через десять минут они уже подъехали к Садовому кольцу.

      На перекрестке их ждала пробка. Толик секунду постоял в левом ряду и решительно выехал на встречную, обогнул всех и стал первым, дальше ехать он не осмелился, поперек шел сплошной поток машин. Посередине перекрестка стоял скворечник с регулировщиком [в 80-х на перекрестке у Садовой-Триумфальной был регулируемый перекресток с будкой-стаканом].

      – Он, видно, сам регулирует, – предположил Толик. – Гад, ведь слышит же сирену…

      – Сейчас, – сказал Носов, – партию в домино закончит, переключит…

      – Он там один, какое у него… – начал было Толик, но тут до него дошел сарказм Носова, и он покраснел.

      Толик включил галогеновый фару-искатель на крыше «рафика» и направил ослепительно-белый луч на стакан регулировщика. Тот прикрыл глаза рукой и, потерпев еще несколько секунд, переключил светофор на зеленый.

      От перекрестка до больницы – рукой подать. Они быстро проехались по территории старой больницы до приемного отделения, и Носов внес девочку в смотровую…

      Доктор моложе Носова оформлял историю и, не отрывая глаз от бумаги, спросил:

      – Что