Одна истинная королева. Книга 2. Созданная из тени. Дженнифер Бенкау

они с тварью одно целое. Она хочет того же, что и ее темная сущность. Только у меня больше нет… Хотя погодите!

      – У меня есть воспоминания, – шепчу я, не уверенная, что сделка не будет стоить мне рассудка или чего-то более ценного. – Драгоценные воспоминания о моей сестре Виктории.

      – О Королеве?

      Киваю.

      – И да и нет. Эти воспоминания другие. Я помню Вики до того, как она стала Королевой. Воспоминания о Королеве я уже отдала тебе.

      Девочка отворачивается.

      – Такие воспоминания мне не интересны.

      – Нет, еще как интересны!

      Девочка не оборачивается, но наклоняет голову.

      – Это воспоминания о Вики, которая еще не стала Королевой.

      По моим щекам бегут невольные слезы: придется отдать все, что у меня осталось от Вики…

      – Воспоминания о маленькой девочке, ее любили и оберегали, о ней заботились, – шепчу я. – Девочка жила в семье: с мамой, которая воспитывала ее без всякой строгости, с сестрой, которая всегда была рядом, даже темной ночью, когда девочка просыпалась от кошмарного сна. Эта девочка никогда не была одинока, ни секунды в своей жизни.

      «Прости меня, Вики», – мысленно обращаюсь к сестре я.

      Истинная Королева все-таки оборачивается. По ее лицу видно, как сильно она желает заполучить эти воспоминания.

      – Подтащи его ближе к решетке.

      Прости, Вики. Но надо думать о живых.

      Глава 14

      Мы уходим из пещеры молча, каждый занят своими мыслями. Идти мне с каждым шагом все тяжелее. Впереди брезжит серый свет – там ущелье. Жарко, пахнет серой. Но я чувствую себя совершенно вымотанной совсем по другой причине.

      У самого выхода из тоннеля я сажусь на каменный пол и, привалившись к стене, закрываю лицо руками. Во рту кисло, под ложечкой сосет, будто меня вот-вот стошнит.

      – Нужно передохнуть?

      Натаниель уже снял с головы повязку. За несколько минут глубокая рана на его голове затянулась, оставив шрам в палец толщиной: только он и нездоровая бледность кожи напоминают о том, что какие-то полчаса назад Натаниель был скорее мертв, чем жив. Он одной ногой стоял в могиле. Проклятье! И все из-за меня. Все.

      Нет нужды просить у него прощения. Он давно меня простил, потому что для него по-другому и быть не могло. А вот я себя никогда не прощу.

      – Не могу, – выдавливаю я из себя.

      Натаниель гладит меня по спине.

      – Не можешь? Не ты ли заключила сделку, чтобы смертельное ранение исцелилось, будто царапина, которую нужно было лишь залепить пластырем? Чего ты не можешь?

      – Все. Это…

      «Тяжело», – договариваю я про себя. Нет, здесь нужно другое слово.

      – Это неправильно. Я себя не узнаю, и мне страшно.

      – Понимаю, – улыбка Натаниеля полна сочувствия, но он не пытается меня ободрить. – Временами из просто Майлин ты превращаешься в Майлин-королеву. И ведешь себя, как подобает Королеве. Наверное, так было со всеми.

      – Но это не я.

      – Это часть тебя. Чуждая тебе часть, с которой ты борешься.

      – Здесь мы столкнулись