Легион. Леонид Иванович Моргун

Архелай! Гляди, как этот варвар вылупился на твои амфоры!.. – хохотал толстяк, выставивший на продажу ткани из тончайшей шерсти. – И рот разинул, вот-вот проглотит!

      Амфоры и в самом деле были великолепны. Идеально вылепленные и выглаженные, с острыми донышками, медно-красные или черные, она были покрыты великолепными рисунками, на которых совсем как живые любили и сражались древние боги и герои, плыли в неизвестность корабли с полосатыми, туго натянутыми парусами и резвились невиданные животные, А высохший чернобородый гончар Архелай, восседая на своей повозке, прятал усмешку в усы, видя с каким благоговением мальчишка бродит вокруг его товара и глядит, как зачарованный на рисунки, которые с таким искусством делает его дочь,

      – Эй, Ксантиппа, – крикнул гончар.

      Полог шатра откинулся и на свет выглянула юная девушка. У неё были строгие черты лица и глаза большие, черные и блестящие, как спелые маслины. И лукавый взгляд этих глаз, и улыбка губ, пухлых и алых, как недозрелые вишенки, и белизна ее лица – всё это окончательно сразило Элишу, так что он не слышал, как Архелай велел дочери налить прошлогоднего вина в маленький кувшин-лекиф из бракованных и поднести «этому оборванцу.

      – Отнеси и отдай отцу, – велел Архелай. При этом он менее всего рассчитывал на симпатию Элиша. Он знал, что по обычаю родитель юноши явится с ответным даром, а там, глядишь, что-нибудь и купит.

      Но Элиша его не слышал. Неземная музыка звучала в душе мальчика, и странное, неведомое доселе чувство охватило его при виде девушки, приближающейся к нему с изящным узкогорлым сосудом в руках. Он принял лекиф, и пальцы их соприкоснулись. От этого прикосновения сладостная молния пронзила все существо мальчика. И не отводя глаз от ее лица, Элиша глотнул густую сладковатую жидкость, которая в крови его зажглась жарким пламенем.

      – Эй, осторожней, парень! – прикрикнул Архелай. – Наше вино надо пить разбавленным!

      От резкого голоса его дочь вздрогнула, повернулась и пошла в палатку. Элиша поглядел ей вслед и перевел взгляд на гончара.

      – Разбавлять, разводить водой надо! – сурово повторил Архелай и отвернулся.

      «Разводить водой? Вино? Да он смеется!.. Кто же вино водой разводит?» – с удивлением подумал Элиша и вдруг застыл, пораженный неожиданной догадкой. Может быть, он ослышался и суровый гончар сказал «не разводить»? Тогда всё становится на свои места. Ибо дочь его, как тёрпкое хмельное вино, а он, Элиша, не более, чем пустая пресная вода, которая при подмешивании только портит вино. А значит ждать ему и надеяться не на что…

      И сраженный этой неожиданной догадкой, юноша побрел к себе, не замечая никого, не видя ничего вокруг, ибо взгляд его затмило сияние глаз юной гречанки; он брёл и всё прихлёбывал и прихлёбывал вино, пока не осушил весь лекиф. А потом поднял глаза и увидел пестрые палатки своего племени, и своих горластых и суетливых сородичей, одетых в шкуры и грубую ткань; и высилась прямо перед глазами гора отцовских горшков,