Три метра над небом (сборник). Николай Беспалов

одно слово.

      – Товарищи! – кричит он, – К нам дачники приехали.

      Это диво! К нам в глухомань никто из городских не ездит.

      Удалось моей жене Родиона усадить. Угомонился он (мы помним, как Степан произносит это местоимение).

      – Приехали в нашу деревню, – говорит он, – на машине. И не на какой-нибудь, а на «Волге». Я такую только в кино видал. Женщина молодая и жуть, как красивая. Мужик её солидный. Сразу видать – начальник. Или академик.

      Замолчал. Мы с женой ждем. Надо человеку передохнуть. Но он молчит и молчит. Глазами ворочает и молчит.

      Первой сообразила жена.

      – У нас, Родион, только молоко.

      – С вами все ясно. Поспешил я и фляжку позабыл. Баба та беременная. На сносях уже. И чего сюда приехали?

      – Глуп ты, Родион, – жена у меня рассудительная, – Тут и рожать лучше. Тут сама природа поможет.

      Высказалась моя жена – так и ушла. Дел на ферме невпроворот. Да и у меня нет времени с Родионом балакать.

      – Иди к своим дачникам, – он и пошел.

      До вечерней зорьки я пробыл в мастерской. Ребята сообразили ужин. Кто откажется? Может быть, кто бы и отказался, но не я.

      Вот и вышло, что домой я пришел, когда Луна взошла.

      – Жена, дай умыться.

      А жена мне кулак в рожу: «Молчи, у нас дачники».

      Женщину беременную звали солидно Ольга Игоревна. А её мужика простецки. Иван Иванович.

      Жена им уступила самую большую комнату. Белье самое дорогое. Вижу и цветов с клумбы нарвала. Ваз у нас нет. Но и в банке они хорошо смотрятся.

      Гости спали, и мы с женой не стали сумерничать. Прыг в кровать – и спать…

      Как ни рано просыпается моя жена, а машины во дворе уж и не было.

      – Вставай, лежебока. Машины нет во дворе.

      – И что? – мне невдомек, что за оказия.

      – Так он-то уехал, а её у нас оставил.

      – Мало ли. Поехал по делам.

      Жена успокоилась и пошла корм моим гусям давать. Такое разделение труда. Она кормит. Я забиваю и ем. Она гусятину не переваривает. Ей бы курятину.

      Жена ушла, и тут из комнаты, где дачников мы разместили, голос женский.

      – Эй, кто-нибудь. Помогите!

      Мне, мужику, несподручно к женщине идти. Зову жену. То ли гуси гогочут сильно. То ли жена глохнуть начала. Но не идет. Хоть тресни.

      А дачница уже не кричит. Стонет. Куда денешься? Вошел, а она на кровати лежит. Руки раскинула. Трясется вся.

      Скажите, что мне в таком случае делать? Я механик. Фельдшер у нас в соседней деревне. Это пять километров по проселку.

      – Чего стоишь столбом? Беги заводи трактор. За фельдшером езжай!

      Пять километров мы с Яшкой одолели быстро. Толку-то что? Фельдшер где-то в поле. Выходит, что домой с фельдшером вернулись к полудню.

      Женщина родила. Сына родила. А сама умерла. Кровью изошла. А что моя жена могла бы сделать? Вины ей в этом нет. Так и фельдшер сказал.

      Долго директор с кем-то из района разговаривал по телефону. Я ждал. Куда мне деваться?

      – Сказали, пришлют законника. Если криминала нет,