Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни. Норман Оллестад

тумана накрыла меня, но быстро отступила. Я видел сгорбленные, как у поникшей марионетки, плечи Сандры. Спутанные волосы прилипли к сгустку крови в ране на лбу. Она что-то говорила, а я снова повернулся к телу отца, пытаясь понять, каким образом он оказался за моим сиденьем. Его руки лежали на бедрах, кисти покоились на коленях.

      – О боже, Норман, – выдохнула Сандра.

      – Может, его просто оглушило? – предположил я.

      – Нет. Нет, он мертв.

      Я отказывался верить в это. Не может быть. Ведь мы с отцом – команда и он – Супермен. Сандра рыдала. Ее правое плечо было неестественно ниже ключицы, и я понял, что оно вывихнуто. Да и сама она, по-видимому, свихнулась и наверняка ошибалась насчет отца. Сандра закрыла лицо здоровой рукой и плакала навзрыд, как сумасшедшая.

      Глава 6

      Ник пришел домой поздно…

      …и мама подала на ужин мою любимую курицу с медом. Сама она ела на диване, мы с Санни – на полу, а Ник – в своем кресле-качалке, прихлебывая вино из кувшина. Я чувствовал себя умником: ведь я сказал маме, что упал и поцарапал руки, возвращаясь с прогулки к ручью. Легкость, с какой она поверила в мое объяснение, почему-то придала мне смелости. И после ужина, когда Ник заставил нас смотреть специальный выпуск новостей об уотергейтском деле, я решился бросить ему вызов.

      – Я хочу знать, что за грязные факты они собрали за все эти годы, – заметил Ник.

      – О господи, – сказала мама. – А нам точно это надо?

      – Еще бы не надо!

      Тут я подскочил к телевизору, переключил канал и оглянулся на Ника.

      – Норман, включи обратно, иначе я сейчас начну играть этого Чи-коп-ски.

      – Правильно – «Чайковский», – заметила мама.

      Судя по безразличному выражению лица, Ника нисколько не позабавила мамина реплика. Его волнистые волосы вздыбились надо лбом и в сочетании с усталыми, тусклыми глазами придавали ему немного неряшливый вид.

      – Переключи обратно, – велел он.

      – Не переключу, – сказал я.

      Ник наклонился вперед и одним движением поднялся с кресла. Отхлебнул вина.

      – Чи-коп-ски!

      Я бросился к Санни и прижался к ней. Ник отодвинул собаку и навис надо мной, схватив за плечи. Санни лизнула его в руку, а меня в лицо. Ник растопырил пальцы, как безумный пианист, и начал тыкать меня в грудь.

      – Там-тадам-там-тадааааам, – пропел он. Меня замутило от винного духа, и я отвернулся.

      Колени Ника придавили мне руки, а на грудь и ребра сыпались тычки.

      – Там-тадам-там-тадааааам! Чикопски будет играть до тех пор, пока ты не пообещаешь переключить канал, – объявил он.

      – Мам, я не могу дышать! Скажи ему, чтоб перестал!

      – Ник, он не может дышать. Перестань.

      – Повторяй за мной, – сказал Ник, не прекращая «играть».

      – Ладно! Ладно!

      – Я больше никогда не буду перечить Нику.

      – Я больше никогда не буду