Спасение Европы. Николай Николаевич Максимов

– было уже поздно, мышеловка захлопнулась. Боже, какой несмываемый позор! Как жалко он будет выглядеть перед великим предводителем Чингисханом! Как он теперь вообще предстанет перед ним? Как объяснит, что из тридцати тысяч человек у него осталось меньше тысячи? Что он бежал с поля боя, оставив свою армию без управления? Нет, возвращаться домой вот так просто Субэдэй не может. Лучше уж умереть, как положено в таких случаях монгольскому воину… Так, все-все-все, хватит терзаться! Надо отдохнуть! Может, на свежую голову придет свежая мысль.

      Отдав себе такой приказ, Субэдэй вскоре задремал. И – что же это такое?! – опять увидел тот же сон с девушкой в красном. Он снова мчался за нею, словно ошалевший. Снова готов был вот-вот схватить ее. Но тут воздушная девушка вдруг резко взмыла вверх, к небу, и…кругом стало темно, как в безлунную ночь. Казалось, еще шаг вперед – и упрешься в стену. Или нырнешь в бездну. И куда податься? А из темноты послышался голос. Жалобный. Просящий. Голос сына Кукуджу. Он же воин! Боевой командир мингана! Почему у него такой жалостливый голос? И, похоже, он все-таки жив еще? Или это был его предсмертный крик о помощи?.. Субэдэя охватила такая жуть, что он вскрикнул и тут же проснулся.

      Пока он спал, солнце заметно продвинулось вправо и вверх, и теперь свет бил Субэдэю прямо в глаза. Кругом по-прежнему ярко-светло, нет намека не то что на темень, даже на тень. Тогда почему красная девица вдруг перекрыла Субэдэю путь черным занавесом? И тут в его голову пришла мысль, вроде бы не связанная со странным сном, но очень важная, возможно, спасающая его самого от позора, каких-то больших неприятностей или крушений: надо выручить тех, кто, осаждая болгарскую крепость, сам попал в окружение. Вполне возможно, болгары их не стали убивать. Или пока не убили. Ведь их превосходство над осаждающими крепость монголами было настолько очевидным, что полтумена нукеров они могли просто взять в плен. Если, конечно, те согласились сдаться. Скорее и согласились. Тоже ведь понимали, что сопротивляться после уничтожения почти всей армии бессмысленно. Да, если их выручить, то Субэдэй вернется домой не с жалкой тысячей, а с полтуменом. Уже кое-что. А еще в голове подсознательно сверлила мысль о том, что среди пленных, если не погиб в бою, может оказаться его сын минхгам Кукуджу. Он взывал о помощи! Он просил ее не у бахадура, а у отца! И отец, пусть во сне, да услышал его.

      Стараясь не мешать отдыхающим, Субэдэй прошелся вдоль рядов спящих людей к Джэбэ, присев рядом на корточки, коротко посовещался с ним относительно задумки попытаться освободить оставшихся у болгар нукеров. Нойон согласился с ним безо всяких возражений. Без этого ему тоже по возвращении на родину не светило ничего хорошего. Они вдвоем тут же назначили группу переговорщиков из пятерых офицеров во главе с командующим кэшиком, которую на следующий день решили переправить на другой берег Адыла. По всем расчетам, болгары еще должны были находиться на месте сражения. Не чужая для них здесь земля, чтобы оставлять ее неубранной.

      *