…и дольше жизни длится…. Рита Харьковская

старухи спряталась миловидная моложавая худощавая женщина.

      Но никаких таких «возможностей» у Галины не было, да и менять она ничего не хотела. Насмотрелась уже, как к молодым бабам по вечерам вваливается обдолбленый «женишок», и хорошо, если один.

      А так – бабка себе и бабка. Кому старуха нужна?

      Галина закончила расчесывать волосы Вике, надела на девочку фланелевую ночную рубашку, уложила в кроватку, укрыла байковым одеялом. Немного подумав, набросила сверху еще и шерстяную клетчатую шаль: все же потеплее будет. Выключила тусклую лампочку-сороковатку, висевшую на витом проводе безо всякого там абажура. Переоделась сама и легла в постель, собравшись спать.

      Но сон почему-то не шел.

      В голове, наползая одна на другую, теснились мысли о дочери.

      Чем занимается Лариска в городе, мать узнала только через год.

      Забежавшая, вроде как на минутку, соседка, с блеском в глазах спешила поделиться новостью, которую узнала недавно.

      Рассказывала и расспрашивала, желая узнать новые пикантные подробности. Галина вспыхнула, принялась все отрицать, убеждать соседушку, что Лариса работает на фабрике, и все разговоры о ней – не более, чем грязная сплетня. Но сама, когда Лариска приехала в следующий раз, спросила: лгут ли люди или говорят правду.

      Дочь, наслушавшись баек пани Зоси, не только не стала ничего отрицать, а наоборот, привела «неоспоримый», с её точки зрения, аргумент: она, мол, не ворует, людей не грабит, не обманывает, зарабатывает, как умет.

      Галина всплестнула руками:

      – Доченька! Стыд-то какой!

      Лариска покраснела, зашлась в крике:

      – А ширку варить, людей травить – это, по-твоему, не стыд? Терпеть, что тебя «пользуют» все, кому не лень, и каждый год больных недоумков рожать – это не стыд? Ничего стыдного я в своем «бизнесе» не нахожу, зарабатываю на жизнь, как умею. И ты, мама, кстати, деньги мои «стыдные» берешь и не морщишься.

      Галина оцепенела, не находя слов, чтобы возразить дочери, только прошептала:

      – Деньги твои я на твою же дочь и трачу. Что ты ей о себе расскажешь, когда девочка вырастет?

      – Неизвестно еще, какая судьба её ждет, – Лариска усмехнулась, глядя на дочь:

      – Может, сменит меня на «вахте» на Таможенной.

      Лицо Галины пошло пятнами, враз охрипшим голосом она просипела:

      – Даже говорить такое не смей. Ни говорить, ни думать. Она вырастет не такой, как ты. Я ее хорошо воспитаю.

      – Ага, значит, меня ты плохо воспитывала? – ухмыльнулась Лариска.

      Галина не нашлась, что ответить. Да и какой ответ тут мог быть?

      Вскоре, Лариска собралась и уехала. Опять уехала на несколько месяцев.

      Тоненькую пачечку купюр дать в руки матери она так и не решилась. Просто положила на край кухонного стола. Когда за дочерью захлопнулась дверь. Галина вздохнула, взяла со стола деньги спрятала поглубже под матрац: гордость и принципы это хорошо, но ребенка кормить нужно.

      Больше к этому разговору мать и дочь не возвращались.

      Лариска, уезжая, клала на