Казачья Молодость. Владимир Молодых

всегда, как я его знал раньше, – ясных и чистых глазах появилась то ли грусть, то ли какая – то пелена. Неужели он что-то мне не досказал? Обычно немногословный – он в этот раз и вовсе больше молчал. Конечно, хотелось, чтобы оно оставалось моим домыслом возбужденного ума. Однако оно все так и выйдет. Крестный просто щадил меня. Пройдет время – и с приездом дяди все станет так, как я и предполагал. И что она умерла вскоре после моего отъезда. Этого она не вынесла – и это новое потрясение свело ее в могилу. Он расскажет, что ее благочинно отпели по старому обряду. Оттого-то и умолчал крестный, что его не пустили к совершению таинств староверов. На что он, похоже, и обиделся. И все равно зла я на крестного не держу, ибо уже понимаю, что каждый имеет право на тайну веры. И все ж грустно было слышать о смерти матушки еще молодой. Помнится, дядя оставил мне немного денег. Я сейчас вспомнил про них и купил большую свечку. А батюшке в конце службы, я отдал оставшиеся деньги, чтобы он отслужил за упокой Екатерины…

      А тем временем воцарилась глубокая в церкви тишина и началась служба…

      *

      Потом началась пора холодных и жестоких дней суровой зимы. В эти дни особенно тягостна жизнь в городе, когда лица прохожих становились скучными, недоброжелательными и все на свете, как и собственное существование, начинало томить своей ненужностью. Но зима свое брала – и тогда неделями город заносило метелями, а в иные дни крупная поземка заносила улицы и переулки. И тогда прохожие быстро скрывались в подворотне. Я любил такие дни, когда тебе в лицо бьет сухая метель – и ты, счастливый, идешь навстречу ветра. А метель беснуется. Бросает тебе в лицо пригоршнями колючий снег. Он пытается забраться под полы шинели, забиться за шиворот. А мне все ни по чем – пусть зима заигрывает со мною. Я принимаю ее игру, а запахнувшись поглубже, чувствую, как стало теплее. С крещенскими морозами так не пошутишь. Они, бывало, так вцепятся за нос, что только в теплом месте и отпустят, а до этого – сколько бы ты варежкой ни тер нос – не отогреть. Сказывали, в такие морозы трескается земля, бухает от треска лёд на реке или гулко трескается от мороза дерево в лесу. Мороз разрывает стволы вековых деревьев. Город, казалось, замерзал от звонкой неподвижности обжигающего воздуха. Дым из труб столбом медленно и дико упирается ввысь. Город недовольный скрипит, визжит под ногами прохожих и полозьями саней крестьянских розвальней. В такие морозы всегда теплее там, где собирается люди.

      Вспоминаю свой первый бал в женской гимназии. День тот был морозным.

      С Ниной быстро установились дружеские отношения. Я вообще не люблю долгих прелюдий при знакомстве. Мое кредо одно: доброта, искренность и прием моего казачьего «ты». Принимают – я готов дружить. Здесь главное – надо в дружбе держать открытым забрало. Вот и всею. Нина сразу приняла мое кредо. Она и «ты» приняла без оговорок, хотя своего «вы» она