Казачья Молодость. Владимир Молодых

без батьки и уж тогда мы с тобою погутарим о казацкой вольнице. Она, браток, капризная дама – чуть что не так – она брыкнет и загремишь, как мы, на каторгу. А после каторги – ты летучий голландец. Или перекати-поле. Но казацкая станица тебя уже не примет…

      Он не договорил. Отец пошел садиться на коня. Простился и я с новым, неожиданным приятелем. Я уже был в седле, когда ко мне подошел Хохол и, взяв за стремя, сказал:

      – От сумы и от тюрьмы, паря, не отрекайся никогда…

      Теперь я протянул ему руку. Он пожал и весело подмигнул мне на прощание. Дорогой я думал, что все неверно говорил мне когда-то Пашка, что на этапе идут бандиты, последние негодяи. Оказалось совсем не так. И уж совсем удивило меня то, что на каторге могли быть и казаки. Они, защитники веры и отечества, – и на каторге. Это не укладывалось в моей голове. Мне хотелось все это продумать одному. Я сослался, что мне надо предупредить дядю в Сбегах, что эти дни меня не будет на его уроках по верховой езде. Была у меня и таинственная мысль: а вдруг удастся встретить Софью. Я слышал разговор отца с матерью, что меня отправят этой осенью в гимназию и что, мол, Бутин предложил поселить меня в дом к его сестре в Губернске. И что вопрос этот, якобы, уже решенный. Мол, сплаваю с отцом на пароходе, а в конце августа Бутин сам отвезет меня в гимназию.

      Дяди в доме не оказалось. Не было и тетки Матрёны, была лишь ее дочь, но она смутилась при моем появлении и скрылась в своей комнатке. Чтобы скоротать время в ожидании дяди, я решил обследовать чердак – а вдруг найду старую прадедовскую шашку или что-нибудь из старины? Из сеней я по лестнице поднялся и открыл дверь на чердак. Пригнув голову, я шагнул в полутьму. От металлической крыши несло жаром, пахло затхлостью. Впереди я увидел просвет от слухового окна. Поскольку мои поиски старины не увенчались успехом, я открыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Из окна я первым делом глянул на скалу – и к счастью увидел там Софью. Рядом коляска и, как обычно, в ней дама в черном. Я тут же кубарем скатился с чердака, поставив на лбу шишку, задев головой за балку. Я еще удивился, как не расшиб до крови лоб. Так я спешил ей сказать, что отец берет меня с дальнее плавание на юг.

      – Вы очень переменились с последней нашей встречи. Да, тогда мы были дети, – проговорила Софи, протягивая мне руку. – Я так рада нашей неожиданной встречи.

      – Нет, я не изменился. Как-то времени не было…

      От моих слов девочка расхохоталась.

      – У тебя не было времени измениться? – И снова заразительный смех.

      – Да, а что тут смешного, – с обидой сказал я.– Я готовлюсь к гимназии. Этой осенью поеду в Губернск.

      – И вы поедете – в самом деле? Вот отчего вы вдруг стали серьезными. Я оттого рассмеялась – я забыла, что ты ведь казак. А разве казаков в гимназию берут? – не опуская глаз, проговорила Софья.– Уж не потому ли вы избегаете нас?

      – Нет, почему же, – уже твердо сказал я.

      – Я не согласна. Человек должен когда-то меняться. Нельзя