Бездна. Павел Тетерин

остальным, занимая строго отведённое ей место. А иначе она могла бы стать самым страшным для нас веществом.

      Круэль пожал плечами. Он примерно понимал, о чем говорит его новый знакомый, но сильно погружаться сейчас в какие-то глубины смысла ему не хотелось. Он протянул руку и вернул плеер с наушниками обратно. В этот же момент он как-то остро осознал, что как бы долго он не сидел тут со своими новыми знакомыми, сколько б они не подкидывали в очаг мха, всё равно это не может длиться вечно. Дома, помимо отчима, были ещё мама и младший брат, а делать им плохо совершенно не хотелось. Хотя иногда на Круэля накатывала злоба и по отношению к ним: для мамы отчим – любимый мужчина, для Крила – папа, настоящий, родной, а для него он кто? Чужой неприятный мужик, с которым приходится делить даже не кров – делить близких людей, что уж там. А сам отчим, судя по всему, делиться ничем и ни с кем не собирался.

      Круэль посмотрел на Виола. Квадратный, рыжебородый, он так и сидел, с неизменным окаменевшим лицом глядя перед собой, без малейших эмоций. Интересно, почему он молчит? Немой? Или что это ещё может быть? Словно почувствовав мысленное прикосновение, тот бросил в ответ короткий взгляд, и Круэль поспешил отвести глаза. Это негласное правило – не смотри куда не стоит – работало в их местности намного лучше, чем прописанные и утвержденные на высшем уровне законы. А Виол, при всём его спокойствии и молчаливости, вызывал стойкое ощущение, что не стоит лишний раз тревожить его. Даже взглядом.

      – Эх, ладно, – словно после долгого диалога с самим собой вздохнул Къел и вытащил из-за пазухи бутылку с цветастой жидкостью. С сомнением и любовью посмотрел на неё – так, наверное, смотрят на непутёвых, но родных и горячо любимых отпрысков – и сделал жадный, полный глоток. Виол бросил на него едва заметный взгляд – быстрый, как укус породных ползунов – и с тем же самым безразличным выражением лица, но Круэль заметил больше, чем Виол хотел показать.

      Они всё-таки были друзьями, и Виол, наверное, хоть и ничего не говорил, но… кажется, не очень одобрял это. Къел же, не убирая бутылку обратно, сделал ещё пару глотков, после чего поставил её перед собой и как-то особенно уютно размяк и расплылся перед очагом. Глаза снова стали глубокими и мечтательными. Встрепенувшись, он зачем-то развёл руками (наверное, его внутренний диалог так и продолжался, не останавливаясь, где-то глубоко внутри) и спросил куда-то в воздух, не отрывая остекленевших глаз от костра.

      – Будешь?

      Виол даже не шелохнулся – вопрос, видимо, был адресован точно не ему.

      Значит, Круэлю.

      Круэль посмотрел на бутылку. Судя по этикетке – дорогая, если, конечно, там оригинальное содержимое, а не что-то, перелитое туда уже потом. Несколько мгновений он ждал какого-то подвоха: вопросов про возраст или нравоучения по поводу того, что это плохо, но Къел, спросив, словно забыл про свой вопрос, погрузившись куда-то обратно в собственный неугомонный