Душа перед Богом. Евгений Поселянин

знаменитого праведною жизнью своею елецкого священника отца Иоанна. Посмотрел священник на храм и говорит купцу: «Красив твой храм и обширен, очень обширен, и всё же не вместит он всех тех, которых ты обидел, притеснил, обобрал и пустил по миру. Не вместит он и тех слез, которые ты заставил людей пролить. Несутся к небу стоны обиженных тобой людей, а ты не хочешь слышать их и воздвигаешь храм. Твой дар ничтожен в глазах Божиих, потому что, прежде чем строить церковь, надо было приложить старание загладить сделанное людям зло».

      В большей или меньшей степени мы все поступаем, как этот елецкий купец: мы все являемся представителями чисто внешнего, обрядового христианства, и самый снисходительный судья при самом кропотливом изыскании не найдет никакой разницы между нами и язычниками. А мы не сознаём всего ужаса нашего положения и живем по привычке языческой жизнью среди наших христианских обрядов, и только вдруг вставший пред нами во весь рост, во всей чудной яркости красок образ какого-нибудь истинного христианина, вроде святого Иоанна Златоуста, пристыдит нас и скажет, как мы жалки и ничтожны, как мы не двинули пальцем для того, во что «веруем», тогда как другие творили из жизни своей чудное поприще добродетелей и, называясь учениками Христа, Христом дышали, за Христа страдали, за Христа умирали.

      Искры добра

      Так ли злы люди, как о них говорят?

      За последнее время среди русских писателей усилилось стремление изображать исключительно одни отрицательные стороны жизни.

      Такая наклонность была в русской литературе и раньше. Иностранцы изумляются, как тщательно русские закрывают глаза на всё хорошее в жизни и выискивают в ней отрицательное; как во всяком человеке видят прежде всего не то, что есть в нем доброго, а его недостатки, которые они с каким-то злорадством стараются найти в самых отличных людях.

      И вот, появляются один за другим прямо болезненные измышления этих типов, лишенных всякого положительного содержания, безвольных, бесцельно живущих, на всё брюзжащих, плюющих, всё проклинающих.

      И, начитавшись таких повестей и рассказов этого направления, самым ярким представителем которого является Горький, сам погружаешься в какое-то прескверное настроение. Долго посидишь над такой книгой, и начинает тебе казаться, что мир действительно весь пропитан грязью, что нет хороших людей, нет в нас самих ничего, кроме мелких, мерзких побуждений, и охватит тебя какая-то ноющая тоска, упадет всякая энергия, руки опускаются.

      И надо иметь силу воли, чтоб освободить себя от такого кошмара, заставить себя своими глазами смотреть на мир Божий; и сколько тогда засияет пред нами несомненного великого добра, таящагося в жизни.

      «Добрый человек из сокровищ сердца своего выносит доброе, и злой человек из сердца своего выносит злое».

      Это евангельское изречение постоянно мне вспоминается, когда я думаю о добрых, великих старых писателях и сравниваю их с озлобленностью теперешних.

      Легка ли была жизнь этих титанов – Пушкина, Достоевского, – но и из постоянных мучений и разочарований