Душа перед Богом. Евгений Поселянин

считал своим неизменным христианским долгом.

      Вот где разница между святым Иоанном Златоустом и его современниками, которые, как и он, были крещены во Христа, назывались христианами, но вместо того, чтобы заниматься Христовыми делами, преследовали, унижали, изводили Иоанна и уморили, наконец, Божьего человека в далекой ссылке.

      Страшно подумать об этом, но, увы, мы сами похожи больше на его врагов, чем на него, великого святителя; мы ближе стоим к ним, чем к этому самоотверженному христианину.

      В то время как Иоанн Златоуст носил Христа в своем сердце, то есть был представителем внутреннего христианства, – мало ли найдется среди нас таких христиан, которые исповедуют Христа только устами и служат Ему только исполнением обрядов?

      Такие христиане, как святой Иоанн Златоуст, воспринимают учение Христа глубоко в душу и отражают его в своей жизни. Они верны заветам Христа «даже до смерти». Христианский мир мог смело указать язычникам на каждого из таких людей и заявить: «Вот как живут наши люди: найдется ли у вас кто-нибудь, подобный им?» Как далеко небо отстоит от земли, так и жизнь тех людей, «истинных учеников Христовых», отстоит от жизни язычества, от жизни и дел наших…

      Какую честь приносим христианству мы, носящие громкое имя христиан, но христианство только позорящие? Где те наши дела, по которым бы люди могли безошибочно сказать: «Да, это христиане»? И всего ужаснее в нашем положении то, что сами-то мы этого противоречия нашей жизни не видим и не сознаем и наивно продолжаем считать себя христианами, тогда как общего с христианством иногда решительно ничего не имеем.

      В том наша беда, что мы духа христианства не приняли, не пос тигли, а приняли один обряд и, если ходим в церковь, крестим лоб, раз в год говеем, ставим пред иконами свечи и дома возжигаем лампадки, в постные дни объедаемся рыбой и разными «постными» печеньями да вареньями, – то считаем себя Бог весть какими достойными последователями Христа и кичимся своею верою. А между тем, при всей нашей обрядности, при всей иногда искренней и даже трогательной любви нашей к обряду, мы нисколько о Христе не думаем. Страшно сказать, что эта обрядность без духа, это услаждение глаза красивым иконостасом и задумчивым огнем лампадки, играющим на дорогом окладе старой иконы, громкое и стройное церковное пение, хватающие за душу аккорды панихиды, – весь этот столь красивый уклад церковный, который так люб нам, вся эта красота, подчас лишь убаюкивает нас, и нам кажется, что мы тем самым уже христиане. И мы бессознательно для себя приближаемся к ужасному душевному состоянию Иоанна Грозного, который между пытками и казнями выстаивал длинные заутрени и земными поклонами набивал себе шишки на лбу, сочинял каноны Богоматери и, руками Малюты удушая великого святителя Филиппа, полагал, что он был, есть и остается христианином.

      Если войти во внутренний мир так называемых верующих людей, то получится грустная картина их надежд и желаний. Все наши молитвы состоят исключительно из выпрашивания себе одних только внешних благ. Мы