Русский Париж. Елена Крюкова

вождь, другой.

      – И что? Вы против социализма?

      – А вы представляете себе Францию социалистической?

      – Я? Нет. Ха, ха, ха!

      – Господа, ни слова о политике!

      Сняли с граммофонного диска пластинку. Захлебнулось танго маэстро Пульезе. Теперь – быстрый фокстрот!

      И фокстрот станцевали.

      – А теперь – экзотика, медам, месье! Индийские танцы! Бхарат натьям! С жестами мудра! Классика!

      На середину зала вышла девочка, удивительно наряженная. Широкие, ярко-розовые шаровары. Расшитая золотом и серебром кофточка-фигаро. На голове – странный убор в виде огромной митры, унизанный крупным жемчугом; лоб обнимает золотая цепочка, в цепочке пылает красный, гладко обточенный кабошон. Звенят браслеты на запястьях. И на лодыжках – звенят. Босая. Ногти на руках и ногах, ступни и ладони разрисованы мелкими красными узорами. Будто ногами, руками давила ягоды. И сок не смыла.

      Прелестная кукла. Мастер, мастер делал ее. Изящно сработал. О, и двигаться как грациозно умеет! Одна куколка пляшет, другие куклы бьют в ладоши.

      – Кто это?

      Хилл наклонился к мадам Стэнли, пощекотал ее щеку усами.

      – Индуска. Звать Амрита. Приемная дочь Дурбин. Приятная крошка, а? Танец Парвати!

      Девочка в розовых шароварах присела, раздвинув ноги. Это жест близости к земле, Ольга знала это. Испанский карлик, живчик, не отставал от нее. Вился вокруг, как пчела над медом. Она отмахнулась: подите прочь! Пако упрямо ухаживал: нес от накрытого рядом с бильярдным стола бокал с шампанским, разрезал апельсин ножом – шкурка в виде морской звезды.

      Игорь глядел из-за портьеры, сжимал в кармане две железяки: револьвер и браслет.

      Танец Парвати закончился. Все захлопали. Стэнли довольно курила. Игорь, прикрыв беретом пол-лица, ринулся к индуске, за руку – цап! – и поволок за собой, к подоконнику.

      Уселись оба на подоконник. Игорь задернул портьеру.

      Вытащил из кармана серебряную змею.

      Хоп! – ловко надел браслет на руку девочки.

      – На! Твое!

      Зачем так поступил? Не мог себе объяснить. Мысли метались. Прощай, змея, а так хотел продать! За такую массу чистого серебра в ювелирной лавке много бы дали.

      – О! Гран мерси!

      Оба плохо говорили по-французски. Оба так недавно в Париже. Еще не научились. Индуска говорила побойчей, чем он.

      – Кто вы?

      Игорь водил глазами по коричневому лицу девочки. Все коричневое, шоколадное: губы, скулы, щеки, лоб, глаза. Вспомнил московский темный шоколад от Эйнема, и детская забытая сладость повисла, растаяла на губах. Выпить шампанского, что ли?

      Еще раз не подойдет к столу. Вдруг Ольга узнает его!

      – Я? Бродяга. Никто!

      – И дарите такую… такой…

      Она не знала, как по-французски «браслет».

      – Это браслет моей матушки.

      Наврал, а она поверила. Наклонилась и смешно, по-детски поцеловала его.

      – Где вы живете?

      – Нигде.

      – Никто, нигде, о, как печально! – Она смеялась шоколадными губами. –