Русский Париж. Елена Крюкова

моча. Ее замутило. Сейчас мадам развяжет торт, и ее вытошнит прямо на кремовый кремль.

      – А русскую борзую вам тоже Владимир Кириллович подарил? Чудесный черный дог, как с картины Брейгеля! «Охотники на снегу», помните?

      Болтала без умолку, чтобы не вырвало. Медведь взмахнул лапами, издал то ли крик, то ли стон. Мадам благоговейно сняла крышку с коробки.

      – Есть просишь, ах, Мужик мой, золотце!

      Мадам схватила со стола серебряный нож, отмахнула щедрый кусок. Бросила медведю, он ловко поймал кусок обеими лапами. «Как человек», – Ольга поморщилась, превратила гримасу в вежливую улыбку.

      В клетках над головами женщин защелкали, хором запели птицы: щеглы, волнистые попугайчики. Белый хохлатый попугай ара с темно-красным, как ягода, клювом проскрипел:

      – Шар-р-р-ман! Шар-р-р-р-р-ман!

      Белая крыса метнулась под ноги Ольге. Ольга подобрала под себя ноги, завизжала.

      – Ах, простите! Так неожиданно…

      Мадам Мартен, хитро улыбаясь, поглощала торт. Откусывала изысканное печиво маленькими кошачьими зубками. Огромный белый персидский кот, муркнув, прыгнул ей на колени. Заурчал громко, на всю гостиную.

      – Мишель, Мишель! Ах, мон амур! Рыбки хочешь?

      «Все белые: кот, попугай, крыса. Как снеговые».

      Под сквозняком, налетавшим из открытых дверей веранды, чуть позванивали стеклянные слезки люстры.

      – Чудный торт! Погодите, кипяток готов, сейчас – кофе!

      Старушка метнулась к спиртовке. Будто сокровище, бережно взяла в высохшие курьи лапки турецкую джезву. Высыпала в нее кофе из коробочки ореховой, отделанной медью кофемолки. Разнесся пряный, крепкий аромат.

      «В Буэнос-Айресе мы с Игорем пили кофе так кофе! Не чета этому… Parbleu! К черту Игоря!»

      Мадам разлила кофе в чашечки величиною с ракушку. Ольга отхлебывала, хвалила.

      – Мадам Мартен, я хочу взять у вас несколько уроков танго.

      – Я поняла, зачем вы приехали! – Мадам подмигнула Ольге, как бандит бандиту. – Это дело надо отметить!

      Рядом с джезвой, стоявшей на массивной чугунной подставке, появилась пузатая бутылка коньяка «Сен-Жозеф».

      – О, ронский коньяк!

      – Я родом с Роны, малышка. – Старуха разливала коньяк в круглые бокалы еще ловчей, чем кофе. – За успех!

      – За танго!

      Выпили. Медведь сел около кресла-качалки, растопырил задние лапы, переднюю, выпачканную в креме, облизывал старательно. Ольга опьянела, вскочила из-за стола, уже бесстрашно подбежала к медведю. Погладила его по голове.

      – Да он ручной!

      – Он ручной настолько, что я с ним танцую. Станцуйте и вы!

      Ольге кровь бросилась в голову. Схватила медведя за лапы. Он встал послушно. Поднимал задние ноги: раз-два, раз-два! Ольга крутилась, наклонялась, даже сделала болео, ганчо. Танцевала танго с медведем! Умора!

      Мадам Мартен хлопала в ладоши, кричала:

      – Та-ра-ра-ра! Ту-ру-ру!

      «Так в Москве… на Арбате… однажды… цыганская девчонка с медведем плясала… Помню белые