Конец «Сатурна». Василий Ардаматский

ближе.

      Прокатившись по лугу, самолет остановился. Со всех сторон к нему сбегались люди. Когда подошли товарищ Алексей и Марков, партизаны качали летчика. Его подбрасывали, негромко выкрикивая:

      – Ура!

      – Москва!

      – Хватит! – умолял летчик.

      Пока шла быстрая выгрузка самолета, с летчиком беседовали товарищ Алексей и Марков.

      – Как там Москва? – опросил Марков.

      – Нормально, – отвечал летчик, совсем молодой парень с торчащими вихрами.

      – Сильно ее разрушили? – спросил секретарь обкома.

      – Кто это вам сказал?

      – Немцы трепались.

      – Их только послушать! – рассмеялся летчик. – Я в Москве чуть не каждый день и только раз видел, где бомба упала. В здание «Известий», знаете, на площади Пушкина?

      – И дома этого нет? – опросил Марков, вдруг живо представивший себе это серое прямоугольное здание.

      – Почему «нет»? Только один угол пострадал.

      – Через фронт летели благополучно?

      – Нормально.

      – Не обстреливали?

      – Нормально.

      – К нашему брату партизану часто летаете?

      – Нормально, почти каждую ночь. Вас же повсюду развелось, – засмеялся опять летчик.

      Все у него было нормально: и положение на фронте, и состояние торговли в Москве, и настроение в армии, и работа московских театров. И хотя спрашивавшим так хотелось услышать побольше всяких живых подробностей, все же это словечко «нормально» вмещало в себе что-то такое, что было самым главным и самым исчерпывающим ответом на все их вопросы.

      Когда они прощались, Марков спросил:

      – Когда будете в Москве?

      – Через три часа сорок минут. В общем, нормально, – ответил летчик и, козырнув, побежал к самолету.

      Вскоре моторный гул уже растаял на востоке.

      – Нормально, – произнес товарищ Алексей, и они с Марковым громко рассмеялись.

      Глава 8

      Для Кравцова наступили решающие дни.

      Гестаповцы, конечно, чувствовали, что их работа с молодежью начала, что называется, уходить в песок. На сборы приходило все меньше ребят. Последний сбор в клубе «желающих» ехать в Германию не состоялся: пришли только четыре человека, и они, увидев, что больше никого нет, мгновенно исчезли. Усилия подпольщиков и ребят, отобранных Кравцовым и Добрыниным, даром не пропали.

      Клейнер приказал сделать проверочный обход по десяти адресам, чтобы выяснить, почему ребята не являются на сборы. По девяти адресам ребят вообще не оказалось: кто «поехал к дядьке на деревню», кто «отправился за картошкой в соседний район». Словом, кто что. И только один оказался дома, но «лежал в тифу».

      Клейнер вызвал к себе гауптштурмфюрера Берга, отвечавшего за работу с молодежью, и Кравцова.

      – Вы думаете, так все это и есть? Дядька, картошка, тиф? – спросил Клейнер холодно и небрежно, но Кравцов видел, что оберштурмбаннфюрер в ярости.

      Майор Берг пожал плечами.

      – Вполне возможно.

      – А то, что у вас под носом