Конец «Сатурна». Василий Ардаматский

Даем вам срок до утра. Завтра в восемь ноль-ноль всем явиться сюда. И пусть никто не подумает улизнуть! Об этом придется пожалеть. Вы свободны. Разойтись!

      Ребята, толкаясь, ринулись к двери, и зал быстро опустел.

      – Ну что вы скажете? – обратился Кравцов к Грюнвейсу.

      Грюнвейс, не удостоив его ответом, встал и вышел из зала.

      Кравцов нарочно задержался минут на десять. Когда он вышел, на крыльце его остановил Анатолий; вдали, прячась за колоннами церковной ограды, толпились остальные ребята.

      – Есть разговор, – с угрозой в голосе сказал Анатолий и оттеснил Кравцова в нишу, где была касса. – Ты что же это, шкура, затеял с нами, а? Трепался, трепался, а теперь суешь на мокрое дело?

      – Я сам об этом не знал, – тихо ответил Кравцов.

      – Брешешь, шкура! – сверкая белками, прошипел Анатолий. – Думаешь сунуть нас под пятьдесят восьмую, а сам скрыться с награбленным золотом? Думаешь, шкура, мы ничего про тебя не знаем? Завтра ты увидишь, сколько дураков сюда придет. Об остальных забудь! А если на кого капнешь или под монастырь подведешь, кровью своей умоешься. Понял?

      Из-за угла клуба вышли два солдата, несшие на палке полевой термос. Увидев их, Анатолий сделал еле приметное движение, и в руках у него сверкнула финка.

      – Только пикни – дух вон, – тихо произнес он. – Сам погибну, но и тебя, шкура, порешу.

      Солдаты перешли через улицу и скрылись за углом перекрестка.

      – Знай, ты у меня на зарубке, – сказал Анатолий, сунул финку за пазуху и медленно, вразвалочку пошел к церкви.

      Кравцов смотрел ему вслед и от всего сердца желал ему повести за собой как можно больше ребят…

      На другой день утром в клуб явились двое, и те, судя по всему, пришли только потому, что не решились бежать, как это сделали остальные. А может, умно рассчитали, что из двух человек зондеркоманды не создашь.

      – Убирайтесь к чертовой матери! – крикнул им Кравцов, когда стало ясно, что больше никто не придет. И пошел докладывать Клейнеру о случившемся.

      В кабинет начальника гестапо Кравцов вошел вместе с Грюнвейсом, которого он упросил идти, чтобы подтвердить, что сделано было все и он, Кравцов, не виноват, что эти парни оказались подлыми трусами.

      Узнав о бегстве и этих ребят, Клейнер рассвирепел. И неизвестно, как бы все сложилось для Кравцова, если бы он предусмотрительно не захватил с собой Грюнвейса.

      – Вы выставили меня на посмешище! – кричал багровый Клейнер. – Я об этом деле телеграфировал в Берлин. Получил одобрение от начальника управления. А теперь что мне прикажете делать?

      – Мне кажется, что я никакой ошибки не совершил, – твердо сказал Кравцов, смотря на Грюнвейса.

      – Он говорил с ними как надо, – подтвердил Грюнвейс. – Но, очевидно, перед этим русским дерьмом распинаться было вообще бессмысленно.

      – Не желаю ничего этого знать! – кричал Клейнер. – Провалено мое важное задание, и я потребую за него ответственности.

      Грюнвейс поднял на Клейнера свои свинцовые немигающие глаза.

      – Господин оберштурмбаннфюрер!