Небо Мадагаскар. Оганес Мартиросян

но оба – главные.

      – А я подумал, что если разрубить надвое льва, то две гиены побегут в разные стороны, оставив на песке лужицу крови.

      – Лужа – это заплатка.

      – Лужа – шпион океана. А ногти и когти – клювы. Не кисть, а пять птиц.

      Мага замолчал, чихнул, сжав пальцами нос, проводил Наду и забурился к себе. Посмотрел телевизор – старый, пузатый, толстый, откормленный, с перевариваемой пищей внутри – с сосисками, пивом, яичницей и зеленью, – и уснул.

      4

      На следующий день он, после пробежки, завтрака и душа, пошел на свидание с Кэт, хоть это и было интервью. Она уже ждала его на аллее. «Совсем еще девчонка. Ну ладно. Не в возрасте дело. Много лет – много пищи, годы – еда, кто живет долго, тот обжирается. А после сует два пальца в рот и блюет. Ерунда. Заново начинает есть. Заново начинает жить. Жить – это есть». Они поздоровались и сели на лавку. Кэт включила диктофон.

      – Скажите, – сказала она, – почему вы решили писать про Карабах?

      – Трудно сказать что-то одно, комплекс причин, но главная состоит в том, что Карабах центр мира, в нем заключены тайны жизни и смерти, тайна бессмертия. В нем сокрыта тайна Иакова и его борьбы.

      – Какие писатели оказали на вас влияние?

      – Больше философы, а писатели – Цой, Кобейн, Меркьюри. Они писали строки – ряды в зале, концертном.

      – Люди – их тексты?

      – Теперь разрозненные их книги ходят на работу, ездят в машине и пьют вино и коньяк.

      – Давно вы пишете?

      – Двадцать примерно лет.

      – Много, знаете как. Пишете постоянно?

      – Нет, путешествую, смотрю мир.

      – Вы пишете свои тексты в кафе?

      – Пока нет, но хочу. Кофе, сигареты, письмо.

      – Романтично, вы знаете. Сколько времени у вас уходит на книгу?

      – Бывает – год, бывает – три месяца.

      – Считаете?

      – Так кажется.

      – Не пробовали писать на другом языке?

      – Изучал армянский – не вышло. Русский родной.

      – Отлично. Пишете только романы?

      – Нет, не только они.

      – Трудно писать, понимая, что литература сейчас на отшибе?

      – В наших силах вернуть ей центр.

      – Думаете?

      – Уверен. За то, что сейчас никому не нужно, завтра может начаться бойня.

      – Интересно. Литература что дает человеку?

      – Космос.

      – Не телескоп?

      – Телескоп – ручка, из который в глаз стекают чернила – черный-пречерный космос.

      – Печорина вспомнила.

      – Да. Он черен, поэтому ему нет места среди белых.

      – Как проходит ваш день?

      – Кофе, сигареты, прогулка, работа за нетбуком или смартфоном.

      – Много в день пишете?

      – Нет, редко такое, две-три страницы.

      – Близок ли вам Есенин?

      – Трудно сказать, поэмы после революции очень круты у него. Видимо, небо раздвинулось в 1917 году и стали возможны открытия и откровения. Там есть место и космосу.

      – Космос – это ведь то, что