Фаршированный кролик. Константин Шахматов

вот, Тонечка, заварушка намечается. Ты только глянь, что мне тут Афанасьев пишет.

      – Объясни.

      – Вот, сообщает, что неизвестный доброхот накатал земскому исправнику жалобу!

      – А именно?

      – Да, зайцы эти, будь они прокляты! Крестьяне-то озимые посеяли, а эти мерзавцы все и погрызли! Помнишь, мужики приходили, топтались тут. Я еще прогнал их.

      – Помню.

      – Оказывается, начали мужики своими силами с зайцами воевать, охоты устраивать. А этот Анисьин, урядник местный, пронюхал про такое дело, и давай от мужиков требовать: вы, мол, без всякого разрешения натуральную выгоду для себя от охоты имеете, и мясо, и шкуры, а на вас еще недоимки по земским сборам с прошлого года висят. Вот, ведь, втируша! И знает, подлец, что недород, а выслуживается. Штраф, видите ли, за охоту без разрешения полагается.

      – И что? У мужиков староста есть. Где он все это время был?

      – Почем я знаю! Ты сама этого старосту видела. Пьянь, а не человек.

      – Интересное дело! – всплеснула руками тетушка, – Для чего ж выбирали, если деревенскими не руководит?

      – Вот, Афанасьев и пишет, что мол я, как старший заседатель, должен присутствовать в земстве. Разбираться будем.

      Тетушка недовольно покачала головой.

      – А что ты хотела, душечка! Чего доброго, на меня потянут, мол, знал и ничего не предпринял! Короче говоря, серьезное дело… Да я и сам виноват.

      – Уж конечно, – кивнула Антонина Григорьевна, уходя в дом.

      Дядюшка пожал плечами. Сотский, стоявший все время неподалеку, кашлянул.

      – Чего тебе?! – крикнул дядюшка.

      Мужик сделал шаг вперед.

      – Уж простите меня, ваша милость. Я человек темный, не образованный…

      – Да, ладно, – отмахнулся дядюшка, – читать-писать умеешь, иначе зачем в сотских ходишь? Говори.

      Мужик полез за пазуху и вытащил оттуда аккуратно сложенный платочек. Нет, скорее – тряпочку.

      – Я показать хотел…

      – Что?

      – В лесочке нашел. Как раз к вам направлялся. В вашем лесочке.

      Сотский разворачивал тряпочку осторожно, будто бы прятал в ней драгоценное сокровище.

      – Ты ближе подойди, чего я издалека разгляжу-то.

      Мужик подошел и выставил на обозрение Ивана Прокопьевича таинственную находку.

      – Извольте полюбоваться, – выдохнул он, – Не знаю, что за штуковина такая. На жемчуг похожа, да уж больно большая. Я, ведь, по малой образованности своей, только скатный жемчуг и видел. А он много мельчее…

      Дядюшка взял из рук мужика гигантскую перламутровую горошину, поднял на свет, потом подкинул в ладони, и присвистнул, мол, все правильно говоришь, жемчуг!

      – Тонечка! Стасик! Подите сюда!

      Я не заставил себя долго ждать, потому что все время болтался поблизости.

      – Смотри, – дядя положил мне в ладони блестящий шарик, – Чудо, не правда ли?

      Я