Дуэлист. Олег Эсгатович Хафизов

трупы русских солдат с выколотыми глазами были повешены вверх ногами на деревьях и их опознали по православным крестам. А вскоре нашелся и их начальник, унтер-офицер, которому во время этой бойни удалось незаметно отползти и убежать в лес.

      Унтер-офицер рассказал, что несколько финских мужиков во главе с одним шведом в военной куртке приближились к солдатскому костру, разведенному вопреки правилам скрытности, и предложили выпить и закусить в знак примирения. Когда же все вместе уселись возле костра за угощение, мужики по знаку своего предводителя выхватили ножи и стали резать русских без милосердия, после чего надругались над мертвыми телами.

      В назидание князь Долгоруков велел перед погребением разложить искаженные тела солдат на поляне и провести перед ними все свое войско. А затем принужден был взять меры противу местных жителей.

      Почитаете ли вы Суворова великим человеком? По-вашему, он герой? Но для жителей варшавской Праги или Измаила он был то же самое, что для нас Батый. Среди генералов двенадцатого года, кажется, нет для нас другого, который пользовался бы такою безусловною симпатией, как Алексей Петрович Ермолов. А для горцев Кавказа это людоед, которым матери пугают непослушных детей. В самой захудалой российской избе, рядом с образами, найдете лубок скачущего на коне Храброго Кульнева. Но для финляндцев в ту войну полковник Кульнев был каким-то вездесущим, безжалостным дьяволом, не дающим покоя ни днем, ни ночью. Кто здесь прав? И можно ли найти правого в таком ужасном деле, как война, и особливо война народная?

      Весь мир рукоплескал подвигу Сарагосы и отчаянной храбрости испанских партизан, которые, вопреки ничтожеству своего правительства, страшными жертвами удерживали в Пиренеях почти такое же количество французских войск, какое сражалось в России. Французы, между тем, обвиняют испанских герильясов в таком средневековом изуверстве, которое давно не возможно ни в одной стране мира… кроме России. Русские, по их свидетельствам, также упражнялись в какой-то дремучей жестокости с захваченными французами: закалывали их вилами, сжигали заживо, обложивши хворостом, и закапывали живыми в землю, «чтобы не проливать кровь». Как было не применять против этих зверей расстрелов, поджогов и других укротительных мер?

      Когда французский генерал называет наших казаков «трусливыми насекомыми» за то, что они не хотят выстроиться правильными рядами и подождать, пока кирасиры их атакуют, как положено, нас это возмущает. Нам кажется невероятным, чтобы от одного названия этих «насекомых» расстроенные французские орды бросали ружья и разбегались прятаться в лес. Отчего же мы называем финляндских партизан «толпами взбунтовавшихся мужиков», а горцев Шамиля кровожадными разбойниками? Ермолов ничуть не героичнее разбойника Шамиля. Наш Кульнев стОит их Сандельса. Партизан Давыдов – рыцарь, но партизан Фигнер – маньяк.

      Вы спросите: «Неужели такой возвышенный человек как князь Долгоруков мог применять карательные меры противу