Фатум. Алексей Крупенков

нелюди?! Как быть с этим? Он большой ребёнок. Он не успел понять жизнь и пожить. Да и ни при чём это «понять жизнь», он даже не успел ухватить детство. Единственное, что могло хоть как-то утешить отца, да и мать тоже, это то, что они накинули пелену лёгкого безразличия себе на разум. Мол, живёт их Максим в другом измерении и не особо что-то понимает. Может, даже и не видит их. А может, уже и не живёт. Отключён мозг, и всё. Бывает же так, что просто сломалось что-то в голове, электроимпульс не прошёл по нужному каналу, и нарушилась функция мозга. Плюс ещё препараты дают свой груз.

      С самого детства у Максима была игрушка. Замечательный с виду Буратино. Старый потрёпанный колпак, съехавшие деревянные брови и полустёртые глаза. После первого же психоза, случившегося с Максимом, все игрушки отошли на второй план и были убраны в коробки. Но постепенно эмигрировали обратно. Чаще всего по одному или два экземпляра, всё зависело от настроения родителей и самого мальчика. Каким-то неведомым образом он «видел затылком» игрушки и чувствовал, что скоро состоится уборка. А может, просто слышал, о чём говорят родители. Это невозможно было понять. И когда наводился порядок в коробках, всегда со странным не то плачем, не то стоном Максим бросался на коробку и доставал на ощупь первую попавшуюся игрушку. На первый взгляд, он брал их наугад, но если присмотреться, то закономерность вполне себе прослеживалась. Он предпочитал необычные и странные игрушки. Можно даже назвать их страшными, сломанными и ненужными. Казалось, что он хочет их спасти от одиночества. В целом его логика была ясна, всё, что не поддавалось объяснению, обычно подходило для осуждения и осквернения. По-другому и сказать нельзя. Дети в саду и школе жестоко высмеивали всё необъяснимое и странное. И если это не пресекалось взрослыми, то укоренялось в детском сознании и отражалось во взрослой жизни. Родители Максима, наверное, не могли объяснить, зачем хранили игрушки. Но ко всему, что имело отношение к беззаботному детству Максима и безоблачному периоду в их жизни, они относились с трепетом и на подсознательном уровне охраняли. Это были некие талисманы минувшего счастья. Как в некоторых семьях фотоальбомы. Память вообще вещь странная, и многие неприятные вещи тонут в ней, как в болоте. Остаётся только радость и сладкий обман. Однажды придуманная ложь и шутка через несколько лет выдаётся мозгом за истину.

      В арсенале Максима были: странная зелёная свинья с выбитым глазом, девчачий голый пупс со снятым скальпом, оранжевый крокодил с оторванным хвостом, солдат Красной Армии, судя по его виду, прошедший не одну войну, девочка в ватнике и пуховом платке с красным-красным лицом и, наконец, Буратино в зелёном военном сюртуке. Он скорее походил на уродливого деревянного солдата из армии Урфина Джюса из Изумрудного города. В его взгляде читался какой-то злобный прищур, а прежде красивая белозубая улыбка превратилась в звериный бронзовый оскал. С каждым