Фатум. Алексей Крупенков

в светлое помещение открылась, и молодая женщина, на вид лет тридцати пяти, легко впорхнула в него, как бабочка. Яркий свет солнца ослепил глаза, и не было понятно, где именно она оказалась. Всё было в дымке, как будто кто-то воскуривал благовония. Мысли были тягучими и липкими, как смола. Вчера она уснула в лёгком исступлённом состоянии, в палате на больничной койке, которая уже стала родной. Здесь всё было родным. Боль, духота, недостаток света и воздуха. Невозможность дышать полной грудью. Лёгкие слиплись внутри и никак не могли оправиться. Всё внутри болело, как будто её били палками. Но больше всего её выматывала боль не физическая, а душевная. В голове роились несколько реальностей. Чем дальше она уходила в эти реальности, тем больше запутывалась и не могла уже определить, в какое время, в каком месте она действительно существует. Паника сопутствовала ей всегда, а душа трепыхалась в грудной клетке, не давая никакой надежды на спокойное существование. Казалось, её душу эксгумировали, препарировали, искололи иглами и похоронили обратно в сырую землю тела, заключив за решётку рёбер. Тело же было сшито чёрными нитками шрамов, а рубцы на сердце заштопаны лоскутами боли и памяти.

      Но, проснувшись сегодня, она ощутила невероятную лёгкость. Клубок из реальностей распутался, и она ясно видела своё настоящее. Понимала, где она и что происходит. Феварин и галоперидол путали сознание и приводили ко внутренней истерике. Это только на первый взгляд людям кажется, что человек под этими препаратами сохраняет спокойствие. Но они дают только видимость умиротворения. На самом же деле исколотая душа кричит, плачет и рвётся наружу. Но сейчас ураган внутри уснул и пришёл штиль. Это ли не счастье?! Пробежав по привычным больничным коридорам, она обнаружила дверь, которую видела всегда, но только лишь сегодня решила заглянуть туда в первый раз. Она чувствовала, что ей обязательно нужно зайти. Там её ждут. По ощущениям, она уже здесь была когда-то. Дежавю? Возможно. Но дежавю ей обычно доставляло тревогу и дискомфорт. Здесь же было ощущение какого-то родного тепла. Первое, что она подумала, – «как домой вернулась».

      Глаза так и не привыкли к яркому свету, и она увидела лишь очертания стола и кресла.

      Она весело зажмурила глаза и спросила:

      – Где я? Есть тут кто?

      Низкий голос произнёс:

      – Пройдите. Присаживайтесь, пожалуйста.

      – Спасибо. Папа, это ты? Голос так похож.

      – Расскажи, как ты живёшь?

      – Я живу…, – Она не нашла что ответить и долго молчала. Грусть накатила на неё каменным валуном. – Я живу…

      – Давайте сделаем вот как. Допустим, я вас не знаю… – Голос вдруг перешёл на «вы» и перестал быть знакомым.

      – А вы меня знаете? Папа, прекрати играть в эти дурацкие игры! – раздражённо произнесла женщина. – Вы не папа, вы доктор?

      – Давайте сейчас расставим акценты правильно и сосредоточимся