Я еще не жила. Дарья Владимировна Торгашова

на «Титанике»?

      Девушка медлила с ответом; она сделала шаг к двери.

      – Ничего страшного, – остановила ее Этель, поняв эти колебания. – Пусть думают, что вы меня причесываете или одеваете!

      Она рассмеялась, ощутив внезапную уверенность в своем праве.

      – Вам ведь платят за возню с капризными дамами, не правда ли? Сядьте и передохните.

      Горничная Кэйтлин успокоилась и улыбнулась, польщенная таким вниманием. Она села напротив Этель, которая почувствовала неподдельный интерес к этому существу из другого мира. Вначале ирландка явно ощущала себя не в своей тарелке, но потом сама увлеклась и разговорилась.

      Выяснилось, что она еще моложе, чем подумала Этель, – ей было всего восемнадцать. Она год работала прислугой, но не поладила с хозяевами, а на «Титаник» Кэйтлин устроил брат Патрик, который служил здесь же на судне матросом. У нее остались еще одна замужняя сестра в Белфасте и брат, который работал на верфи «Харленд энд Волфф», где и было построено величайшее судно в мире.

      – Все говорят, будто «Титаник» британское судно. Но строили его руки ирландцев! – произнесла Кэйтлин с внезапной гордостью.

      Этель улыбнулась.

      – Вам тут нравится?

      – Это большая честь, служить на «Титанике», – подтвердила девушка. Она тоже улыбнулась. – И некоторые леди и джентльмены очень щедры… совсем как вы, мисс.

      Кэйтлин прибавила, что надеется впоследствии устроиться горничной в хороший дом. – Не хочу больше плавать по морям. Нам, женщинам, лучше работается на твердой земле, – доверительно сказала она. А ее брат Патрик мечтал однажды поступить в мореходное училище и получить звание офицера.

      – Желаю, чтобы ваши мечты сбылись. Вы этого заслуживаете, – искренне сказала Этель.

      Ирландка была очень тронута.

      – Бог воздает каждому по трудам его, правда, мисс?..

      – Этель. Называйте меня мисс Этель. И… не буду вас больше задерживать.

      Кэйтлин встала и, расправив темное форменное платье, ушла, разрумянившись еще больше и сияя улыбкой. Этель сама не знала, почему повела себя так: просто захотелось сказать что-нибудь хорошее этой славной девушке. И ее страшило одиночество… чем дальше, тем сильнее.

      Куда же запропастился Хью!

      Этель снова подумала о мумии… и вдруг застонала, схватившись за виски: образ Амен-Оту овладел ею сразу, яркий, как боль. И на сей раз Этель увидела не спеленутый труп – а молодую женщину, полную жизни.

      Жрица эпохи Эхнатона стояла на балконе египетского дворца или особняка, и ветер пустыни шевелил ее тончайшее платье из белого льна; на ней был синий сложный парик из множества косичек и широкое бисерное ожерелье. Амен-Оту действительно была красива, меднозагорелая, как все египтяне, и с огромными миндалевидными черными глазами. Вот наконец она встретилась взглядом с Этель, и накрашенные губы ее раздвинулись в улыбке. А в глазах читалась непреклонная воля. Наверняка эта женщина владела искусством гипноза…

      Амен-Оту