Запас прочности. Геннадий Михайлович Евтушенко

усмехнулся:

      – Со всего Донбасса грязь, говоришь? Бери пошире – чуть ли не от самой границы.

      Он быстро разулся, прошел в Лизину комнату, снял все с себя. В одних трусах пристроился на краешке стула.

      Лиза быстро собрала его одежду, сунула ее, как в мешок, внутрь гимнастерки, связала рукава, повернулась к выходу. Коля остановил ее, смущенно улыбнулся краешками губ:

      – Лиза, ты прости, а пожевать хоть корочки не найдется? Я один сухарик на три последних дня растягивал.

      Лиза пожала плечами.

      – Да, конечно, Коленька. Мама там суп уже греет. Ты только скажи: сразу давать или после мытья?

      Воронков сглотнул слюну:

      – Корочку бы сразу, если есть, конечно. Остальное потом.

      Лиза кивнула и заспешила из комнаты. Екатерина Ермолаевна оторвалась от плиты.

      – Корочку Коле я сама дам. А ты одежку его в сарайку снеси, завтра с утреца сожжем.

      Лиза поспешила на выход, плечом толкнула входную дверь, сделала шажок на улицу и… нос к носу столкнулась с Шуркой.

      – Ты чего? – ошарашенно спросила она. – Чего по ночам шастаешь?

      Шурка пожала плечами.

      – А ты чего? Первый раз, что ли? Или ты ко мне в такое время не захаживала? Не ночь пока. Сашка на службу собирается, покормить надо. Я кинулась готовить, а соли нет. Вот я к тебе и метнулась.

      Она обшаривала Лизу поросячьими своими глазками. Лиза спрятала за спину Колины вещи. Усмехнулась.

      – На службу, говоришь, собирается? Мужиков наших ловить? Или, может, немцам сапоги лизать?

      Шурка вздохнула.

      – Ладно, Лиза, хватит тебе насмехаться. Неизвестно пока, что лучше: по чуланам прятаться или новой законной власти служить. А муж, он и есть муж. Время покажет, кто прав. – Шурка зло взглянула на Лизу. – Так дашь щепотку соли или откажешь подруге? – Она слегка наклонилась к Лизе. – Только вот чего я тебе скажу: кто прав, кто виноват и кто какую власть признает – пусть мужики наши разбираются. А мы с тобой подругами были, подругами и должны остаться.

      Хотела Лиза сказать ей, что подругами они никогда не были, разве что учились в одном классе, но смолчала. Сейчас ей нужно было только одно: чтобы Шурка побыстрее убралась.

      – Ладно, – сказала она. – Подожди, сейчас вынесу.

      Повернулась неловко, пряча Колины вещи от Шуркиных глаз, пошла в дом. Но та ждать не стала – тут же юркнула следом. И, конечно, взгляд ее уперся в Колины сапоги. Она встала как вкопанная.

      – Чо, – спросила Шурка ошарашенно, – Димка вернулся?

      Лиза застыла. Подумала: «Дура я. С чего я с этой сучкой полицейской цацкаюсь? Нужно было дверь перед ее носом захлопнуть, так нет – неудобно! А теперь думай, как выкрутиться…» Она постояла молча, собираясь с духом, потом обернулась.

      – Ты что, сдурела? Дима в Москве, куда ему возвращаться? Сапоги это Мотькины. Раздобыл где-то. Вроде у итальяшек выдурил.

      Шурка закивала:

      – Ну да. Ну да.

      И повернулась, собираясь уходить.

      Лиза окликнула