Убийства и прочие мелочи жизни. ЕленаА. Миллер

поездах билеты проверяют на входе.

      – И что это ему давало?

      – Анонимность! Если бы ему пришлось покупать билет, то злющая кассирша Клава наверняка бы запомнила этот выдающийся факт. Старый Вокзал сейчас крайне немноголюден.

      Даниил отбросил всякие сомнения и шагнул на тропинку, ведущую к железной дороге:

      – Как бы наш преступник выбрался с кладбища к вокзалу? – уже на ходу спросил он.

      – Через лазейку. У насыпи забор подмыло дождями, он завалился и там образовался небольшой разлом, достаточный, чтобы пролез человек.

      – Отлично! Попробуем осмотреть местность вдоль дорожки до самого разлома.

      – Что мы ищем?

      – Все! Все, чего не должно быть на кладбище – разорванные фотографии, одежду, разбитую посуду, баночки с ядом…

      Они крайне медленно продвигались в полутьме, старательно заглядывая в оградки могил, вороша мокрые букетики пожухлых цветов на полированных плитах. Особое неудобство доставляли им полные дождевых капель кусты и ветки деревьев. От любого прикосновения к ним, на несчастные головы следопытов обрушивались ледяные каскады мокрых брызг.

      Через какое-то время и Глафира и Даниил промокли насквозь.

      – Ну и работа у вас! – посочувствовала Глаша, отжимая длинные мокрые волосы. – И так всегда? Круглый год?

      – Конечно! – ответил инспектор, выгребая ногой из-за куста мятую банку из-под пива.

      Они еще продвинулись чуть вперед.

      На траве и могилах появились ярко-красные отблески. Даниил удивленно поднял голову – над забором и кустарниками, в одном из тупиков станции возвышался на тонкой ноге железнодорожный семафор с красным сигналом.

      – Как красиво! – тихо выдохнула Глаша. Инспектор оглянулся и невольно залюбовался картинкой.

      Глафира сидела на высокой плите, опершись руками на покосившийся крест. Черное намокшее платье блестящими складками опускалось к земле. Глядела Глаша на ночное послегрозовое небо с тонкой полоской у горизонта. Луна озаряла ряды могил. И плита, и крест, и мокрые длинные волосы были залиты кровавыми отблесками семафора. Они неровными вспышками покрывали поверхности, отражаясь и взрываясь икрами на рубиновом кресте на груди, алыми точками плясали в больших влажных глазах печальной дамы.

      – Как красиво. – повторила она с восхищенным вздохом. – И как грустно… Наверное, все кладбища рядом с церквями – очень похожи.

      – Очень может быть. – присаживаясь рядом, сказал Даниил. Он тоже окинул взглядом горизонт. – Напиши такую картину! Ты вроде бы как художница.

      – Вроде бы как! – улыбнулась Глафира. – Я в детстве мечтала стать искусствоведом. Съездить в Европу. Увидеть готические соборы, статуи, потрогать руками химер.

      – Кого?

      – Химер. Это такие существа – горгульи – каменные статуи на соборах. Они символизируют человеческие страсти и грехи. Поэтому они всегда сидят спиной к храму, готовые улететь прочь от места молитвы.

      – Понятно. И что же случилось? Почему не