Метатрон. Виктория Сурина

между коврами посветлела, значит, снаружи уже рассвело. Я чувствовал себя почти здоровым, сил будто бы прибавилось. Может, попробовать выйти из пещеры на свет Божий?

      Малика заметила, что я отвлекся, и легонько тронула за плечо.

      – Прогуляемся? – я приподнялся на локтях, все мышцы мучительно заныли то ли от вчерашней перегрузки, то ли от долгого лежания. Придется просить о помощи.

      Я махнул рукой в направлении выхода, а потом показал пальцем на нее и на себя:

      – Gо. You and me? OK? – Малика повторила все жесты за мной, видимо, пытаясь понять, о чем речь. Это было похоже на разговор двух шимпанзе, которых научили языку глухонемых, но они еще не поняли, как его использовать.

      Я сел и попытался встать, но ноги не слушались, и я чуть не рухнул прямо на нее. К счастью, Малика наконец-то сообразила, что требуется и вовремя подхватила меня.

      Так мы и побрели к выходу. До него было каких-то пару шагов, только эти шаги оказались трудно преодолимым препятствием. Малика почти волокла меня на себе, и я даже думал оставить эту затею с прогулкой, но не захотелось признаваться женщине в своей слабости.

      После полумрака пещеры желанный свет ослеплял, и я долго стоял зажмурившись, не решаясь открыть все еще болевшие глаза. Была и еще одна причина, как щенок, только что выбравшийся из коробки, я испытывал смешенное чувство страха и любопытства. А вдруг Малика живет не отшельником, и вокруг меня мирно спящая стоянка бедуинов или вообще небольшое поселение? Общаться с людьми и налаживать социальные контакты? Спасибо, увольте. Нет ни настроения, ни сил, ни желания…

      А вдруг у нее есть брат или отец, или дядя, или старшая сестра? Тогда придется объясняться с ними, извиняться, что-то доказывать… Ведь за вчерашнее местные вполне могут раскроить мне череп и, наверное, будут правы.

      Но к счастью, мои представления не оправдались. Когда я все же решился взглянуть в лицо окружающему миру, перед моими глазами предстало пустынное ущелье, со всех сторон окруженное красными останцами. Этакая местная Петра – даже изнутри не было понятно, где здесь вход.

      Убедившись, что со мной все в порядке, Малика помогла мне сесть на некое подобие каменной скамьи, примостившееся у пещеры. Ей нужно было заниматься своими делами, а дел, судя по всему, было не мало – вдалеке флегматично пощипывал колючки взлохмаченный линяющий верблюд. Компанию ему составляли две коричневые лопоухие козы и несколько упитанных рябеньких куриц.

      По всему ущелью черными дырами зияли пещеры. Некоторые ютились совсем высоко, а некоторые, вроде нашей, врезались в самое подножие останцев. То тут, то там колюче ощетинивались руины странных башенок, сложенных из саманного кирпича. Наверное, здесь когда-то жили люди, может, монахи, или поклонники древнего культа… Но их следы давно остыли, и вряд ли Малика могла что-то знать о том, чем было это место лет сто или пятьсот назад.

      Солнце еще не показалось над острыми вершинами останцев, но его лучи уже раскрасили небо розоватыми мазками, и мягкий золотистый свет залил ущелье. Меня пригрело и разморило,