Метатрон. Виктория Сурина

теперь была моя очередь. Но как ответить, если понятия не имеешь кто ты и как тебя зовут? Мне оставалось только помотать головой и, пробуя затекшие связки, засипеть:

      – No name.

      В голове роилось множество обрывочных фраз, слов, междометий… Все на разных языках и наречиях, все едва знакомые, непонятные и неродные. Выбрал английский, его я вроде бы знал лучше всего.

      Малика удрученно поцокала языком. Было непонятно, она сочувствует моему положению или не можете перевести, что я сказал. Хорошо, хоть не решила, что меня так зовут: «No name».

      Женщина поднялась и скрылась в дальнем, темном углу пещеры. Мне было невидно, что она там делает, но через пару минут непродолжительного шуршания, Малика вышла оттуда с аккуратной стопкой одежды цвета хаки, светлого летнего хаки.

      Это была моя форма, постиранная и выглаженная, как будто тут где-то завалялась гладильная доска и стиральная машинка.

      Женщина махнула формой в мою сторону, мол, твоя, и добавила:

      – Исраиль.

      Видя, что мне это несильно помогло, она похлопала себя по плечам и груди, и красноречиво покачала головой. Ни нашивок, ни погон на форме не было.

      Кажется, последняя ниточка к моему прошлому только что оборвалась. Что я, черт возьми, делал один, в пустыне, в форме ЦАХАЛа без опознавательных знаков? Ну хоть с местом определились, это точно Большой Ближний. Решив удостовериться в догадке, я обвел пальцем пещеру и спросил:

      – Исраиль?

      – Ла. Сурийя.

      В ответ я смог только выдохнуть нечленораздельный стон. Это, как меня угораздило очнуться в самом опасном месте земного шара? Если сюда доберутся какие-нибудь террористы или другие ребята с автоматами – мы даже мяукнуть не успеем, отрежут голову, выпустят кишки ради смеха, и уже не надо будет ничего вспоминать.

      Малика, пытаясь мне помочь, продолжила свою пантомиму. Теперь она указала пальцем на потолок, а потом покачала вытянутой рукой, как крылом.

      Мой самолет разбился? Это вряд ли, были бы травмы. Или я летчик, который катапультировался? Но у них форма другая. Специальные костюмы.

      – Русия. Спик русия. Исраиль русия, – сбивчиво, мешая арабские и английские слова, сказала Малика.

      Говорил по-русски? Хм, наверное, и думаю по-русски. В Израиле наших, и, правда, хватает… Но что я забыл в Сирии? Я с мольбой посмотрел на Малику, но она только пожала плечами. Больше ей нечем было помочь.

      ***

      Вечерело, розоватый свет заката мягко окутывал пустыню, но Адиру было не до этой красоты. Он воровато подглядывал за учителем, прячась за стволом раскидистой смоквы. Нарушив завет, он никак не мог решиться покинуть свое убежище.

      – Адир, зачем ты вернулся?

      Собственное имя, произнесенное мягко и спокойно, прозвучало для ученика, как гром среди ясного неба. Он вздрогнул и сжался, пытаясь слиться со стволом.

      – Адир, я вижу тебя. Зачем ты прячешься, будто познал запретный плод?

      Ученик еще немного