Призраки в Тель-Авиве. Одиночный мир. Шмиэл Сандлер

проведения военных маневров с французскими союзниками. Генриху не нравилось участие королевы в судьбе этого неотесанного солдафона, и он старался во всем поступать вопреки далеко идущим прожектам супруги. Подвиг маэстро, сбросившего с коня это затянутое в железо чучело, оказался весьма кстати, теперь, по крайней мере, он сможет отклонить просьбу жены, когда она в следующий раз станет хлопотать за герцога.

      По негласному жесткому уставу, принятому при дворе считалось, что побежденный рыцарь должен, прежде всего, думать о реванше, отложив все дела второстепенной важности. «Пусть отыграется сначала, мясник тулузский, а потом посмотрим, что с ним делать дальше»

      Направляясь к славному победителю турнира, Генрих не мог совладать с выпирающим из него чувством юмора и шутил теми шутками, которые давно уже вызывали у королевы изжогу. Окружающие тоже были вынуждены мириться с ними и громогласно веселились, показывая, друг другу как пробирает их королевское остроумие. Энергично жестикулируя на ходу, его Величество выдал приближенным затасканный анекдот с бородкой сам, при этом громко хохоча и прислушиваясь к рассыпчатому смеху всей королевской рати.

      Подойдя к герою дня, Генрих властным жестом утихомирил придворную шушеру и, как и подобает первому джентльмену Европы, поздравил сначала герцогиню с удачным выбором, затем изящно повернулся к Васе и взгляд его заметно потеплел. Он явно восхищался славным рыцарем, сумевшем столь лихо досадить его высокомерной супруге. Маэстро, понимая, что им любуются, картинно выпятил молодецкую грудь и смело посмотрел в глаза королю. Между ними мгновенно установилась незримая симпатия, вследствие чего Василий сделал некий козлиный прыжок, который должен был выразить его величающую преданность английской короне.

      Король, знавший толк в нюансах светской учтивости, по достоинству оценил грациозный жест победителя и всенародно осчастливил его покровительственной улыбкой.

      – Маркиз, – с чувством сказал он, – должен признаться, что нахожу вас одним из самых выдающихся воинов моего королевства.

      – Я счастлив, ваше величество, слышать это из уст славнейшего из рыцарей, не знающего себе равных в бранном деле.

      Король, понимавший в бранном деле не более чем в ирландской колбасе, которой скармливал своих гончих, тем не менее, расплылся в любезной улыбке:

      – Вы столь же искусны в беседе, храбрый юноша, как и в ратных делах, – сказал он. Утонченная похвала монарха окончательно сразила Васю, и он снова повторил свой козлиный прыжок, который на сей, раз был много выше первого и это вольное упражнение, в свою очередь, вдохновило короля на еще более изящный комплимент:

      – В вас счастливо сочетается чувство слова и чувство боя, – сказал он, – ваш неотразимый удар слева, я думаю, надолго отобьет у герцога охоту сражаться на турнирах, не так ли, дорогая?

      Приближенные