Хозяин Марасы. Ирина Щербакова

дошла до ряда лежаков, ожидающих в рассветной тиши ежедневных шума и криков. Танила остановилась у самого крайнего, чьих выгоревших ножек почти касались ленивые волны прибоя, и села на него. Она подобрала под себя ноги, поуютней устраиваясь на скрипящих рейках, и сунула руку под лежак. Полминуты назад там не было даже мелкого мусора, фантиков и пустых бутылок, но Танила вытянула из-под пляжного кресла клубок фиалковой пряжи и начатое вязание на серых стальных спицах, после чего спокойно занялась любимым и привычным делом. Петля цеплялась за петлю, продолжая узор, а тихий металлический шелест плавно вливался в шум утреннего моря.

      Они не очень тебе мешали? – весёлый голос, донёсшийся из волн, заставил её улыбнуться.

      Нет. Я спустила на них всех собак, наорала и выкинула в горы. Кажется, психотерапия по методу твоего отца прошла удачно.

      То есть, обошлось без порки?

      Я ограничилась моральной. Бить детей я не могу как женщина, а других мужчин – как верная женщина, – Танила оторвалась от вязания и посмотрела на молодого рыжеволосого парня, стоящего по пояс в воде. Он беззаботно щурился на солнце, гладил руками острые гребешки пены и казался обычным оболтусом, влезшим в море прямо в одежде. Прибрежные воды были прозрачными и чистыми, но Танила не видела даже силуэта его ног. Только волны, пена и очертания дна. – Как дела дома?

      Очень хорошо. Если тебе будет интересно, я ночью навещу тебя, расскажу всё… Во всяком случае – нам не скучно.

      Найди способ ещё раз проведать Фели и Бо. Старший брат им сейчас совсем не помешает.

      Я не вмешиваюсь в их дела, – серьёзным, без тени иронии голосом, ответил тот. – Только если они просят.

      Перестань брать пример с Энцо и прояви инициативу. Когда слишком много свободы, то в голову начинают лезть дурные мысли, и маятник внутренних часов, отмеряющих бесконечность, мечется между глобальным морализмом и вседозволенностью. Будет лучше, если это сделаешь ты, а не Лутто.

      Он не любит это прозвище.

      Зато я иногда люблю делать и говорить не только то, что любит он, – Танила засмеялась. Рассветное солнце, уже почти утратившее розовые отблески и ставшее ярко-золотым, осветило молодую, весёлую девушку, которой вряд ли было больше двадцати лет. Огненные волосы пылали вокруг бледного лица, глаза блестели задором и ожиданием. – Так проведаешь?

      Проведаю. Когда случай будет удобным. Тем более, что мне тоже интересно посмотреть на того, кто решил вмешаться в наши дела настолько грубым способом, – он вдруг замер, прислушиваясь к чему-то. – Мне пора. Удачи тебе, Танила. Заглядывай к нам.

      Я подумаю, мальчик. Жаль, что тебе приходится так быстро меня покидать, – она кивнула ему и снова уткнулась в вязание. Сорокалетняя женщина, наслаждающаяся морем, утром и любимым делом. Фиалковое переплетение нитей всё росло, удлинялось, и маленький паучок, бежавший по краю лежака, не заметил, как потерялся в пушистой сети. Ещё один.

      * * * * * * *

      Вокруг были камни,