Горький вкус соли. Елена Оуэнс

заходили в магазин не торопясь, вразвалочку, брали папиросы, консервы и водку, реже – хлеб и что-нибудь для дома, ждали друг друга и так же, не торопясь, выходили из магазина, иногда по двое или по трое. Частенько, если погода позволяла, они толпились вокруг входа, курили да поглядывали на молодок, присвистывали и подшучивали над девками. Наконец все разошлись.

      Варя поглядывала на часы. Без пяти восемь. Большая стрелка словно застыла.

      «Придёт? Чую: что-то будет…» – сердце постепенно начинало набирать обороты. Варя закрыла окна на щеколды и сняла кассу.

      – Открывай давай! – вдруг послышался грубый мужицкий голос и тут же громкий стук ногами в дверь. Варя не успела её запереть, и в магазин ввалились два мужика, оба в телогрейках, небритые, с рыскающими глазами, видать, после отсидки только, а таких водилось здесь немало: леспромхоз рос, нужна была новая рабочая сила, и самый лучший опыт по этой части имелся у отсидевших на зоне, поэтому и слали их сюда пачками.

      – Эй, красава, ты магазин не спеши закрывать! – с порога сказал ей один из них, здоровый, лысый, с татуировкой на черепе, по-видимому, главный.

      – Водочки нам давай! – разнузданно подхватил второй, маленького роста, с усами. Он по-хозяйски осмотрел полки, а потом – и саму Варю. – Слышь, Гуцул, сколько возьмём? – спросил он, обращаясь к лысому.

      – Бери две пол-литры, – ответил тот, подошёл к окну, отодвинул занавеску и посмотрел наружу.

      – Слыхала, что сказано? Две «Московской» давай. И две кильки, – приказал усатый Варе.

      Варя, не говоря ни единого слова, выставила на прилавок водку и консервы.

      – Шесть сорок – сказала она.

      – А баба-то справная! – продолжал усатый, распихивая консервы по карманам телогрейки и рыская масляно-похотливым взглядом по Вариной фигуре, не обращая внимания на её слова.

      – Дай-ка нам ещё нарезной.

      – Нарезного нет. Только ржаной, – голос Вари дрожал. Она полезла открывать хлебные полки, которые всегда запирала на ночь.

      – А ты что худая-то такая? – начал донимать её усатый, – Истаскалась, поди? Под начальника, небось, стелешься? А под простых мужиков как, а? – он перемахнул через прилавок к Варе. Она отскочила назад, в угол.

      – Баба – это хорошо, – сказал лысый, посматривая в окно. Часть улицы вместе со входом в магазин скрывалась от обзора, он пытался заглянуть за угол, но ничего не было видно. – В самый раз будет, давненько у меня энтого дела не было. Затворяй ворота! – приказал он.

      Дверь вдруг распахнулась, и в магазин зашёл Олег.

      Мужики смерили его взглядом, подождали, не войдёт ли кто другой, и, когда поняли, что им ничего не угрожает, лысый сунул руки в карманы и шагнул навстречу.

      – Слышь, ты, шёл бы ты отсюда, – низким басом прорычал он. – У нас тут свои дела.

      Олег быстро оценил ситуацию.

      – За водку расплатитесь – и валите отсюда, – процедил Олег сквозь зубы.

      Лысый аж изменился в лице.

      – Эй, Проныра, слыхал? – обратился он к усатому.

      – Да