Дальгрен. Сэмюэл Дилэни

мятой манжетой старика разобрал:

      «ВЕСТИ БЕЛЛОНЫ»

      Среда, 1 апреля 1979 года

      В ГОРОДЕ НОВИК!

      Он нахмурился.

      – Я твою не видел, – непрошено пояснил старик. – Но ты бы не спросил, если б у тебя ее не было, так?

      Он кивнул – в основном чтоб дедуля не замолкал; впрочем, понукать и не требовалось.

      – Я так понимаю, это вроде награды за инициацию. Только ты не знал, что ее прошел, да? И это тебя, небось, парит.

      Он опять кивнул.

      – Меня зовут Фауст, – сообщил старик. – Жуакин Фауст.

      – Уаким?..

      – Произносишь верно. Но, судя по акценту, мы бы с тобой записали это разными буквами.

      Он принял протянутую руку Жуакина; тот сцапал его ладонь в байкерское рукопожатие.

      – Ты сказал, – Жуакин помрачнел, разжал руку, – что нашел свою по дороге сюда? За чертой Беллоны?

      – Точно так.

      Жуакин потряс головой и сказал:

      – Ммммммм, – и тут у них над головами разразился рев, что собирался с силами уже не первую секунду.

      Оба задрали головы. В мареве ничего не видать. Реактивный самолет не смолкал устрашающе долго, потом удалился. После него запись органа показалась тихой.

      – На часах, – сказал Жуакин. – Циферблат на фасаде. Вон тот огрызочек раньше был минутной стрелкой. Можно разглядеть, куда показывает.

      – Вон оно что. А час?

      Жуакин пожал плечами:

      – Я ушел из конторы около одиннадцати. Ну, по моим догадкам. Это недавно было.

      – А что случилось со… стрелками?

      – Ниггеры. В первую ночь, кажись. Когда молнии сверкали. Совсем взбесились. Кишмя кишели тут. Много чего покрушили – тут до Джексона рукой подать.

      – До Джексона?

      – Джексон-авеню – это где ниггеры обычно живут. Прежде жили. Новенький, что ль?

      Кивок.

      – Поищи газету за тот день. Люди говорят, никогда в жизни таких снимков не видали. Полыхало всё. Они лестниц понаставили, в окна вламывались. Мне один мужик сказал, была фотография, где они на церковь лезут. И стрелки ломают. Друг друга тоже на куски рвали. Вроде есть еще серия, где здоровенный такой черный лезет к беленькой девчоночке… вони от этих снимков до небес. «Изнасилование» – мерзкое слово, в газетах не напишут, но это было натурально оно. Люди говорили, зря Калкинз напечатал. А он знаешь что сделал? – Перекошенное лицо Жуакина потребовало ответа.

      – Не знаю. Что? – опасливо уступил он.

      – Пошел, разыскал этого ниггера с фоток и взял интервью; и напечатал всё. А я так скажу: вот это интервью и не надо было печатать. Калкинзу про гражданские права интересно. Он этим прямо горит. Цветным в городе, я так думаю, туго пришлось, и он переживал. Очень сильно. Но у этого ниггера язык грязный, как помойка, и он этим языком только помои и лил. Он, я так думаю, даже не знал, что такое интервью в газете. Не, цветным было трудно, я понимаю. Но если охота помочь, нечего печатать картинку, где самый здоровый и черный негритос на свете лапает маленькую семнадцатилетнюю блондиночку, а потом еще две полосы разглагольствует, как ему было