Песнь Серебряной Плети. Бранвена Ллирска

как есть.

      – Я.. не… знаю.

      Голос сделался брезгливо-снисходительным, будто и впрямь вошел в ее положение:

      – Как мило! Эта дурочка ничего не знает. Все просто, кукушонок: найди его, соблазни его и совокупляйся с ним до тех пор, пока я не возьму его на месте преступления. Это же ты умеешь, подстилка грязная? Хочешь – здесь, хочешь – в любой подворотне, мне без разницы. Дошло?

      Фэй беспомощно кивнула, но потом внезапно сообразила, что существо – кем бы оно там ни было! – вероятно, ее тоже не видит, а если и видит, то однозначно предпочитает, чтобы ему отвечали вслух, и еще раз повторила:

      – Да.

      – Ну вот и умница, грязнулька, – все тем же неприязненным, язвительным тоном «похвалила» ее потусторонняя сущность. – И не забудь хорошенько отмыть свой зловонный ротик перед нашей следующей беседой.

      Связь мгновенно оборвалась, и чудовищная волна боли схлынула так же внезапно, как накатила. Фэй лежала на полу кухни, как дохлая рыба на песке – оглушенная и раздавленная. В голове скрежетал, постепенно затихая, хор злобных цикад, перед глазами плавали разноцветные круги, каждая мышца дрожала своей особой дрожью. Легкие разрывались от кашля, липкий холодный пот ручьем катился по спине. Вот тебе и волшебство. Получи и распишись.

      Что он там сказал? «Зов Глейпнир» или как-то так? Правда, Фэй сомневалась, что цепь, которая сковывает клыкастого сына Локи, способна говорить. Да и на голос самого Великого Волка, каким она его себе представляла, это мало походило. Хотя, похоже, в мире существовало множество вещей, которые она тоже представляла себе совсем по-другому. «Она вытрясет из тебя все, что пожелает». Сукин сын! Он же все знал!

      О том, кто такая «она» – ревнивая королева-жена, безумная колдунья, демоница или какое-то неведомое божество – даже и думать не хотелось. Фэй судорожно сжала пальцы – кровь от пореза все еще капала на пол, но теперь это уже не имело никакого значения. Пьяной походкой добравшись до спальной, она нашарила в темноте вчерашние черные леггинсы, спешно натянула их прямо на голое тело, в прихожей сорвала с крючка вешалки замшевую куртку, застегнула на груди, поверх мокрого от пота и, кажется, разорванного на спине ночного халата, влезла в узкие туфли на каблуках и пулей вылетела в ночь, ещё не зная наверняка, что именно собирается делать: разыскивать своего злосчастного любовника, как то было велено или же просто бежать прочь от этого страшного места, которым внезапно стал ее собственный дом.

      Глава 4. Чужой кошелек

      Восток, щедро суливший дремлющим высоткам трепетный золотой рассвет, точно ветреная актриска, фыркнул и задернул за собой тяжелую серую кулису дождя. Громовые птицы обрушились на город и терзали его как поверженную тушу буйвола. Киэнн сгреб в охапку все, что осталось от ламии – груду липких от пены тряпок и один замшевый полусапог – и зашвырнул подальше в озеро. Конечно, если кто-то видел его в этот момент или чуть ранее – он, наверняка, крепко влип. Но, собственно, какая уже разница. Если же нет – что ж, вода, по крайней мере, смоет отпечатки и, если старую леди будут искать,